[Кирилл56]

Я тут наткнулся на интересный отрывок из миниатюры “Диктатор” (1907 г.) С.Ф. Шарапова, где он от имени некоего Иванова думает о переустройстве жизни в Российской Империи, дабы достичь процветания и не допустить дальнейшую революцию. У нас сейчас его именем названо Русское экономическое общество, чьим председателем является “патриот” В.Ю. Катасонов (т.е. Шарапов – серьёзный мыслитель того времени, раз его именем названо экономическое общество). В этом отрывке он касается феномена концептуальной власти и её наличия/отсутствия в обществе. Итак, глава XLVI, “Вопль одинокого” (подчёркивание моё):

Скрытый текст:

“…В Петербурге один бог — "двадцатое число", и все то, что укрепляет бюрократию, есть добро, что ее подкапывает, — зло. Здесь есть люди независимые, правда, но, Боже мой, что это за убожество! Ни там, ни здесь истинно государственной творческой мысли и не заводилось. Большинство думает по шаблону, по книжке или по газете, а если попадется человек оригинальный, то так и говори вперед, что это маньяк или помешанный; одним словом, я могу ждать всякого успеха, если что удастся сделать хорошее, могу встретить и уже встречаю ненависть, но все это совершенно пассивное. Я не вижу и признаков того, что в культурных странах называется общественным мнением. Восторгается и приветствует глупая толпа. Неистовствует и злобствует она же. Дайте мне умных и толковых сотрудников - их нет. Дайте умных идейных врагов - тоже нет. В результате я оказываюсь совершенно изолированным, среди огромной толпы и как будто на необитаемом острове. Свобода действий полная, никакая мера препятствий не встретит, все или равнодушны, или бессильны и безвольны, но именно от этого-то и опускаются руки. Меня зовут диктатором, передо мной все расступается, - делай что хочешь, но делай один, когда я именно хочу общественной, соборной работы, где бы я лично был только регулятором, или, точнее, исполнителем общего решения, того решения, которое дали бы общественный ум, общественная совесть, а я только бы оформил и осуществил. Только такое творчество я могу понять, только такой работе могу себя отдать. А мне приходится думать за Россию, то есть сочинять, фантазировать, самого себя убеждать, самого себя опровергать. <…> Ты скажешь: как так нет людей? Да разве может великий народ, великая страна обходиться без людей? Я скажу: люди, конечно, есть. Но или я их не могу найти, или их Господь так всех оглушил, что вывел из строя и сделал негодными. Посмотри, Бога ради: что такое наши современные партии, на которые разбилась Россия. Начинай слева. Пропускай всю честную компанию эсеров, эсдеков и всяких иных "товарищей". Стадо буйных помешанных, и притом круглых невежд. <…> Затем бери кадетов. Между ними много очень умных, сведущих и, пожалуй, даже почтенных людей, но разговаривать ни с одним нельзя. Это рабы своей ненависти, своей жажды власти и своих дурацких программ. Дай им четверохвостку, дай им еврейское равноправие и позволь разорить частное, особенно дворянское землевладение. Зачем? Да чтобы вычеркнуть всю Русскую историю, уничтожить все традиции, весь дух старого строя и быть... совершенно голенькими европейцами. <…> Мирнообновленцы? Славные, симпатичные евнухи! Дайте им чистенькую конституцию, чистенькие министерские портфели(кто даст? – моё замечание), и они в перчаточках будут чистенько править Россией. <…> Октябристы? <…> Другие — из купцов — вот они где, настоящие сознательные умные конституционалисты! О, они давно уже мечтают о конституции, давно разведали(т.е. не сами это придумали – моё замечание), где раки зимуют. <…> О Господи, как я одинок! Но ты, может быть, укажешь на правых, — вот где люди. Увы, моя дорогая, здесь убожество еще ярче, партийность еще возмутительнее. Сами ни одной живой творческой идеи не выдвинули и только повторяют зады, а своих противников ненавидят насмерть и считают русскими только одних себя. А между собой перегрызлись и готовы друг другу перервать горло. <…> На кого же я должен опереться, где искать общественного мнения, общественной совести, государственной мысли? Я о моих сотрудниках не говорю. Кое-как днем с огнем я их подобрал. Со всей России дюжина министров наберется. Но так и кажется, что мы составляем каких-то заговорщиков, какую-то шайку, у которой я атаман. Ответственность страшная и разделить ее не с кем, потому что мои товарищи, в сущности, прячутся за моей спиной. Каждый добросовестно работает над своей частью, но на целое смотрю один я и, верь мне, дух замирает от страха за каждый свой шаг. А я не робкого десятка…”

Касаемо творческих идей: золотой стандарт (принятый в XIX– начале XXв России, США, Англии, Германии и пр., www.cbr.ru/publ/moneyandcredit/bugrov_59_67.pdf ), который и Шарапов в “Диктаторе”, и Нечловодов в своей книге “От разорения к достатку” критикуют, – тоже творческая идея, но только в интересах развития не народов, а международной ростовщической мафии. И эту идею подсунули государствам, вынудив их отказаться от серебра (Неловодов, “От разорения…”). Если бы Шарапов ошибался, и среди нашего дворянства и пр. образованных людей, не заинтересованных в революции, были бы люди с истинно творческими мыслями (т.е. хотя бы отчасти концептуально властные), то Витте не позволили бы внедрить золотой стандарт в России. Но вместо них были бы бумажные деньги (что и рекомендует Шарапов) для внутренних расчётов. Сам золотой стандарт – вещь странная, т.к. золото до эпохи компьютеров особой ценности не представляло: его не употребляли в пищу, из него не строили жилищ/орудий труда, не изготавливали оружия/брони и пр. Оно использовалось лишь, как украшение. Но те же алмазы/бриллианты (которые, действительно, красивы) деньгами не стали. На одном семинаре (2012 г.) В.В. Пякин сказал, что миром правят идеи и привёл пример, как в Африке (или на каком-то острове) у племени роль денег выполняли каменные глыбы, на которые ставилась печать его владельца. При заключении купли-продажи печать одного владельца снималась, а другого – ставилась. Когда туда во время 2-ой мировой войны туда прибыли немцы, и им понадобилось что-то построить (дороги вроде), и они решили нанять этих “папуасов”, то выяснилось, что тем деньги и золото не нужны – ничего не нужно, и их не заставить работать. Тогда немцы проставили свои штампы на тех камнях, и народ мгновенно остался без денег, товарооборот прекратился, и народ стал голодать. В итоге племени пришлось работать на немцев, чтобы получить свои деньги назад. Вот она – сила идеи. Были бы эти “папуасы” поумней, то они бы нашли себе другие деньги (выбрали бы какие-то деревья, соответствующие кол-во тех каменных глыб, пометили бы, что эти деревья – деревья-деньги, и ставили бы там свои знаки), и не нужно было бы работать на немцев. То же самое и с золотым стандартом - искусственно ограничивается объём денег, после чего для обеспечения нужного объёма денежной массы пришлось брать золотые кредиты у международных ростовщиков. А других идей, как обеспечить товаро-денежное обращение, не нашлось.