[Collapser77]

Скрытый текст:

В Идриг- Билдинге Гудмэн рассказал Мелиту о своих матримониальных планах.

Министр по делам иноземцев обрадовался.

— Чудесно, просто чудесно, — сказал он. — Я хорошо знаю семью Влэй. Прекрасные люди. А Жанна такая девушка, которой гордился бы любой мужчина.

— Какие юридические формальности мне предстоит выполнить? — спросил Гудмэн. — Как-никак я ведь чужеземец и все такое…

— Никаких. Ничего не нужно. Я решил, что обойдемся без формальностей. Если вы хотите стать гражданином Траная, достаточно вашего устного заявления. Можете остаться гражданином Земли, и никто на это не обидится. Можете иметь двойное гражданство — Траная и одновременно Земли. Была бы согласна Земля, а у нас, безусловно, возражений нет.

— Я хотел бы стать гражданином Траная, — сказал Гудмэн.

— Как вам угодно. Но если вы намерены стать Президентом, то можно занимать этот пост, оставаясь гражданином Земли. Мы не щепетильны в подобных вопросах, Кстати, одним из наших лучших Верховных Президентов был ящероподобный парень с планеты Акварелла-XI.

— Что за просвещенный подход!

— Ничего особенного. Равные возможности для всех — таков наш девиз. Теперь о вашей женитьбе: любой государственный служащий может оформить брак. Верховный Президент Борг будет счастлив обручить вас сегодня же во второй половине дня, если хотите. — Мелит подмигнул. — Старый чудак любит целовать невест. Но мне кажется, вы ему действительно нравитесь.

— Сегодня? — воскликнул Гудмэн. — Пожалуй, мне действительно хотелось бы жениться сегодня, если Жанна согласится.

— Ну конечно, согласится, — заверил его Мелит. — А где вы собираетесь жить после медового месяца? Номер в гостинице едва ли подходит. — Он задумался на мгновение. — Вот что я вам скажу: есть у меня небольшой Дом за городом. Почему бы вам временно не пожить там, пока не подыщете чего-нибудь получше? Или оставайтесь в нем навсегда, если понравится.

— Вы слишком щедры… — запротестовал Гудмэн.

— Пустяки. А у вас не возникало желания стать министром по делам иноземцев? Эта работа вам может понравиться. Никакой канцелярщины, сокращенный рабочий день, хорошая зарплата. Нет? Подумываете о президентском посте? Не могу винить.

Мелит пошарил в карманах и вынул два ключа.

— Вот этот от парадного входа, а другой — от черного. Адрес выгравирован на ключах. Дом полностью меблирован и оборудован всем необходимым, в том числе новым дерсин-генератором.

— Дерсин-генератором?

— Конечно. На Транае ни один дом не считается готовым без дерсин-генератора.

Откашлявшись, Гудмэн осторожно сказал:

— Я давно собирался у вас спросить, для какой цели используется стасис-поле?

— Чтобы держать в нем жену, — ответил Мелит. — Я думал, это вам известно.

— Да, — сказал Гудмэн. — Но почему?

— Почему? — Мелит нахмурил лоб. Очевидно, подобный вопрос никогда не приходил ему в голову. — Почему мы вообще что-то делаем? Очень просто таков обычай. И притом весьма логичный. Кому это понравится, чтобы женщина была все время рядом и болтала языком и днем и ночью?

Гудмэн покраснел. С момента своей встречи с Жанной он постоянно думал о том, как было бы хорошо, если бы она всегда была рядом, и днем и ночью.

— По-моему, это не очень-то справедливо по отношению к женщинам, заметил Гудмэн.

Мелит засмеялся.

— Дорогой друг, вы, я вижу, проповедуете доктрину равенства полов? Так ведь это же полностью развенчанная теория. Мужчины и женщины просто не одно и то же. Что бы там вам ни твердили на Земле, они отличаются друг от друга. Что хорошо для мужчины, не обязательно и далеко не всегда хорошо для женщины.

— Поэтому вы относитесь к ним, как к низшим существам, — сказал Гудмэн, реформистская кровь которого начала бурлить.

— Ничего подобного. Мы относимся к ним иначе, чем к мужчинам, но не как к низшим существам. Во всяком случае, они не возражают.

— Только потому, что лучшего им не дано было узнать. Есть ли закон, требующий, чтобы я держал свою жену в дерсин-поле?

— Конечно, нет. Просто согласно обычаю каждую неделю какой-то минимум времени вы должны разрешать жене находиться вне стасиса. Нехорошо держать бедную женщину в полном заточении.

— Конечно, нет, — саркастически заметил Гудмэн. — Надо же ей какое-то время позволять жить.

— Совершенно верно, — сказал Мелит, не заметив сарказма. — Вы быстро все усвоите.

Гудмэн встал.

— Это все?

— Думаю, да. Желаю удачи и всего прочего.

— Благодарю вас, — сухо ответил Гудмэн, резко повернулся и вышел из кабинета.

После полудня в Национальном дворце Верховный Президент Борг совершил несложный транайский обряд бракосочетания, а затем пылко поцеловал невесту. Церемония была прекрасной, но ее омрачала одна деталь.

На стене кабинета Борга висела винтовка с телескопическим прицелом и глушителем — точная копия винтовки Мелита. Назначение ее в равной мере было непонятно.

Борг отвел Гудмэна в сторону и спросил:

— Ну как, подумали вы над моим предложением о президентстве?

— Я все еще его обдумываю, — сказал Гудмэн. — По правде говоря, мне не хочется занимать государственный пост…

— Никому не хочется.

— …но Транай остро нуждается в ряде реформ. Мне думается, что мой долг — привлечь к ним внимание населения.

— Вот это правильный подход, — одобрительно сказал Борг. — У нас уже давно не было по-настоящему предприимчивого Верховного Президента. Почему бы вам не занять этот пост прямо сейчас? Тогда вы смогли бы провести медовый месяц в Национальном дворце в полном уединении.

Искушение было велико. Но Гудмэн не хотел связывать себя дополнительными обязанностями во время медового месяца, к тому же пост был у него в кармане. Раз Транай существовал в своем нынешнем почти утопическом состоянии уже немало лет, то, без сомнения, продержится еще несколько недель.

— Я приму решение, когда вернусь, — ответил Гудмэн.

Борг пожал плечами.

— Ну что ж, полагаю, что смогу выдержать это бремя еще немного. Да, чуть не забыл.

Он протянул Гудмэну запечатанный конверт.

— Что это?

— Всего лишь стандартный совет, — сказал Борг. — Торопитесь, ваша невеста ждет!

— Скорее, Марвин! — окликнула его Жанна. — Опоздаем на космолет!

Гудмэн поспешил за ней в лимузин.

— Всего наилучшего! — закричали родители.

— Всего наилучшего! — крикнул Борг.

— Всего наилучшего! — добавили Мелит с женой и все остальные гости.

На пути в космодром Гудмэн вскрыл конверт и прочел находившийся в нем листок.

СОВЕТ МОЛОДОМУ МУЖУ

Вы только что вступили в брак и ожидаете, естественно, жизнь, полную супружеского блаженства. И это совершенно правильно, ибо счастливый брак основа здорового государства. Но одного желания недостаточно. От вас требуется нечто большее. Хороший брак не даруется свыше. Необходимо бороться за то, чтобы он был успешным!

Помните, ваша жена — это живое существо. Ей необходимо предоставить определенную степень свободы, так как это ее неотъемлемое право. Мы предлагаем, чтобы вы выпускали ее из стасис-поля по меньшей мере раз в неделю. Длительное пребывание в стасисе плохо скажется на ее координации, нанесет ущерб цвету лица, а от этого проиграете и вы и она.

Во время каникул и праздников целесообразно выпускать жену из стасис-поля сразу на целый день или на два-три дня подряд.

Вреда это не причинит, а новизна впечатлений исключительно благотворно скажется на ее настроении.

Руководствуйтесь этими правилами, основанными на здравом смысле, вы обеспечите себе счастливую брачную жизнь.
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ СОВЕТ ПО БРАКОСОЧЕТАНИЯМ

Гудмэн медленно порвал листок на мелкие клочки и швырнул их на пол лимузина. Его реформистская душа пылала. Он знал, что Транай слишком хорош, чтобы быть справедливым ко всем. Кто-то должен расплачиваться за совершенство. В данном случае расплачивались женщины.

Это был первый серьезный изъян, который он обнаружил в раю.

— Дорогой, что это было? — спросила Жанна, глядя на клочки бумаги.

— Глупейшие советы, — ответил Гудмэн. — Милая, ты когда-нибудь серьезно задумывалась над брачными обычаями вашей планеты?

— Нет. А что, разве они плохие?

— Они неправильные, совершенно неправильные. Здесь с женщинами обращаются, как с игрушками, как с куклами, которых прячут, наигравшись. Неужели ты этого не видишь?

— Я никогда об этом не думала.

— Теперь ты сможешь над этим подумать, — заявил Гудмэн. — Многое скоро переменится, и эти перемены начнутся с нашего дома.

— Тебе лучше знать, дорогой, — послушно сказала Жанна. Она пожала ему руку. Он поцеловал ее.

Лимузин подъехал к космодрому, и они поднялись в космолет.

Скрытый текст:

Медовый месяц на Доэ был похож на краткое путешествие в безупречный рай. Прелести этой маленькой транайской луны были созданы для влюбленных, и только для них одних. Бизнесмены не приезжали сюда для кратковременного отдыха, хищные холостяки не рыскали по тропинкам. Все усталые и разочарованные искатели мимолетных встреч должны были охотиться в других местах. Единственное правило на Доэ, которое строго соблюдалось, состояло в том, что сюда допускались лишь парочки, веселые и влюбленные, всем другим путь был закрыт.

Этот транайский обычай Гудмэн оценил сразу.

На маленькой планете было полно лужаек с высокой травой и густых зеленых рощиц для прогулок; в лесных чащах мерцали прохладные темные озера, а зубчатые высокие горы манили наверх. Влюбленные, к их великому удовольствию, постоянно терялись в лесах, но заблудиться по-настоящему было невозможно, так как всю планету можно было обойти за день. Благодаря слабому притяжению никто не мог утонуть в темных озерах, а падение с горы, хотя и вселяло страх, едва ли было опасным.

В укромных местечках находились маленькие отели. В барах хозяйничали приветливые седовласые бармены и царил полумрак. Были там мрачные пещеры, которые вели глубоко (но не очень глубоко) вниз, в фосфоресцирующие подземные залы с мерцающим льдом, где лениво текли подземные реки, в которых плавали огромные светящиеся рыбы с огненно-красными глазами.

Правительственный Совет по Бракосочетаниям находил эти бесхитростные аттракционы достаточными и не утруждал себя строительством бассейнов для плавания, полей для гольфа, теннисных кортов и дорожек для верховой езды. Считалось, что, как только у влюбленной парочки возникает потребность в подобных вещах, медовый месяц должен заканчиваться.

Гудмэн и его жена провели чудесную неделю на Доэ и, наконец, вернулись на Транай.

После того как Гудмэн внес жену на руках через порог своего нового дома, он первым делом отключил генератор дерсин-поля.

— Дорогая, — сказал он, — до сих пор я соблюдал все обычаи Траная, даже если они казались мне смехотворными. Но с подобным обычаем и мириться не могу. На Земле и был основателем «Комитета равных возможностей для женщин». На Земле мы относимся к женщинам как к равным, как к товарищам, как к партнерам в радостях и трудностях жизни.

— Что за странные идеи, — сказала Жанна, нахмурив красивое лицо.

— Подумай, — настаивал Гудмэн. — В этом случае наша жизнь будет гораздо полнее и счастливее, чем если бы я заточил тебя в гарем дерсин-поля. Неужели ты не согласна?

— Ты знаешь намного больше меня, милый. Ты объехал всю Галактику, а я никогда не покидала Порт Транай. Раз ты говоришь, что так лучше, значит так и есть.

«Вне всякого сомнения, — подумал Гудмэн, — она самая совершенная из женщин».

Он вернулся на завод домашних роботов фирмы «Аббаг» и вскоре с головой погрузился в новый проект разусовершенствования. На этот раз его осенила блестящая идея: заставить суставы робота скрипеть и пищать. Шум повысит раздражающие свойства робота и тем самым сделает его уничтожение более приятным и более ценным психологически.

Мистер Аббаг пришел в восхищение от идеи, вновь повысил ему зарплату и попросил подготовить новое разусовершенствование к быстрейшему внедрению в производство.

Первоначально Гудмэн намеревался просто удалить некоторые из маслопроводов. Но оказалось, что трение ведет к слишком быстрому износу важных деталей. Естественно, этого допустить было нельзя.

Он начал работать над схемой вмонтированного приспособления, которое издавало бы писк и скрип. Шум должен был быть совершенно натуральным, а само приспособление недорогим, не ведущим к износу робота, а главное небольших габаритов, так как корпус робота уже был до предела начинен разусовершенствованиями.

Однако Гудмэн обнаружил, что небольшие приспособления пищали как-то неестественно, а более крупные приборы либо были чересчур дороги, либо не умещались в корпусе. Он начал задерживаться на работе по вечерам, похудел и стал раздражительным.

Жанна была хорошей, надежной женой. Она вовремя готовила завтраки, обеды и ужины, вечером была неизменно приветлива и с сочувствием выслушивала рассказы Гудмэна о его трудностях на работе. Днем она следила за тем, как роботы убирают дом. На это уходило меньше часа, а затем она читала книги, пекла пироги, вязала и уничтожала роботов — иногда трех, а иногда четырех в неделю.

Гудмэна это немного тревожило. Однако у каждого должно быть свое хобби, и он мог позволить себе баловать ее, поскольку роботов он получал с завода со скидкой.

Гудмэн зашел в тупик в своих исследованиях, когда другой изобретатель, некий Дат Херго, придумал новую систему контроля за движениями робота. Она основывалась на принципе контргироскопа и позволяла роботу входить в комнату с креном в 10 градусов. (Отдел исследований установил, что вызывающий наибольшее раздражение крен, допустимый для роботов, равен 10 градусам). Более того, особое кибернетическое устройство заставляло робота время от времени шататься как пьяного — робот ничего не ронял, но создавал неприятное впечатление, что вот-вот уронит.

Это изобретение, разумеется, приветствовали как значительный шаг вперед в технике разусовершенствования. Гудмэну удалось вмонтировать свой узел писка и скрипа прямо в центр кибернетической контрольной системы. Научно-технические журналы упомянули его имя рядом с именем Дат Херго.

Новая модель домашних роботов произвела сенсацию.

Настал час, когда Гудмэн решил оставить работу и взять на себя обязанности Верховного Президента Траная. Он чувствовал, что это его долг перед транайцами. Если изобретательность и знания землянина помогли улучшить разусовершенствования, они дадут еще больший эффект в улучшении совершенства. Транай был близок к Утопии. Когда он возьмет штурвал в свои руки, планета сможет пройти последний отрезок пути к совершенству.

Он пошел обсудить это с Мелитом.

— На мой взгляд, всегда можно что-то изменить, — глубокомысленно изрек Мелит. Министр по делам иноземцев сидел у окна и праздно глядел на прохожих. — Правда, наша нынешняя система существует уже немало лет и дает отличные результаты. Не знаю, что вы улучшите. Например, у нас нет преступности…

— Потому что вы ее узаконили, — заявил Гудмэн. — Вы просто уклоняетесь от решения проблемы.

— У нас другой подход. Нет нищеты…

— Потому что все воруют. И нет проблемы престарелых, потому что правительство превращает их в попрошаек. Что вы ни говорите, многое нуждается в улучшении и перестройке.

— Пожалуй, — сказал Мелит. — Но, на мой взгляд… — он внезапно умолк, бросился к стене и схватил винтовку. — Вот он!

Гудмэн выглянул в окно. Мимо здания шел человек, внешне ничем не отличающийся от других прохожих. Он услышал приглушенный щелчок и увидел, как человек покачнулся и рухнул на мостовую.

Мелит застрелил его из винтовки с глушителем.

— Зачем вы это сделали? — выдавил из себя изумленный Гудмэн.

— Потенциальный убийца, — ответил Мелит.

— Что?

— Конечно, у нас нет открытой преступности, но все остаются людьми, поэтому мы должны считаться с потенциальной возможностью.

— Что он натворил, чтобы стать потенциальным убийцей?

— Убил пятерых, — заявил Мелит.

— Но… черт вас побери, это же несправедливо! Вы его не арестовали, не судили, он не мог посоветоваться с адвокатом…

— А как я мог это сделать? — спросил несколько раздосадованный Мелит, — У нас нет полиции, чтобы арестовывать людей, и нет судов. Бог мой, неужели вы ожидали, что я позволю ему продолжать убивать людей? По нашему определению, убийца тот, кто убил десять человек, а он был близок к этому. Не мог же я сидеть сложа руки. Мой долг защищать население. Могу вас заверить, что я тщательно навел справки.

— Но это несправедливо! — закричал Гудмэн.

— А кто сказал, что справедливо? — заорал, в свою очередь, Мелит. Какое отношение справедливость имеет к Утопии?

— Прямое! — усилием воли Гудмэн заставил себя успокоиться. Справедливость составляет основу человеческого достоинства, человеческого желания…

— Громкие слова, — сказал Мелит со своей обычной добродушной улыбкой. — Постарайтесь быть реалистом. Мы создали Утопию для людей, а не для святых, которым она не нужна. Мы должны считаться с недостатками человеческой натуры, а не притворяться, что их не существует. На наш взгляд, полицейский аппарат и законодательная система имеют тенденцию создавать атмосферу, порождающую преступность и допустимость преступлений. Поверьте мне, лучше не признавать возможности совершения преступлений вообще. Подавляющее большинство народа поддержит эту точку зрения.

— Но когда сталкиваешься с преступлением, как это неизбежно бывает…

— Сталкиваешься лишь с потенциальной возможностью, — упрямо отстаивал свои доводы Мелит. — И это бывает гораздо реже, чем вы думаете. Когда такая возможность возникает, мы ее ликвидируем простым и быстрым способом.

— А если вы убьете невинного?

— Мы не можем убить невинного. Это исключено.

— Почему исключено?

— Потому что согласно определению и неписаным законам каждый, кого ликвидировал представитель власти, является потенциальным преступником.

Марвин Гудмэн несколько минут молчал. Затем заговорил снова:

— Я вижу, что правительство имеет больше власти, чем мне казалось вначале.

— Да, — бросил Мелит. — Но не так много, как вы себе представляете.

Гудмэн иронически улыбнулся.

— А я еще могу стать Верховным Президентом, если захочу?

— Конечно. И без всяких условий. Хотите?
Гудмэн на минуту задумался. Действительно ли он хотел этого? Но кто-то должен править. Кто-то должен защищать народ, Кто-то должен провести несколько реформ в этом утопическом сумасшедшем доме.

— Да, хочу, — проговорил Гудмэн.

Дверь распахнулась, и Верховный Президент Борг ворвался в кабинет.

— Чудесно, чудесно! Вы можете перебраться в Национальный дворец сегодня же. Я уложил свои вещи неделю назад в ожидании вашего решения.

— Очевидно, предстоит выполнить какие-то формальности…

— Никаких формальностей, — ответил Борг. Лицо его лоснилось от пота. — Абсолютно никаких. Я просто передам вам президентский медальон, затем пойду вычеркну свое имя из списков и впишу ваше.

Гудмэн бросил взгляд на Мелита. Круглое лицо министра по делам иноземцев было непроницаемым.

— Я согласен, — сказал Гудмэн.

Борг взялся рукой за президентский медальон и начал снимать его с шеи.

Внезапно медальон взорвался.

Гудмэн с ужасом уставился на окровавленное месиво, которое только что было головой Борга. Какое-то мгновение Верховный Президент держался на ногах, затем покачнулся и сполз на пол.

Мелит стащил с себя пиджак и набросил его на голову Борга. Гудмэн попятился и тяжело опустился в кресло. Губы его шевелились, но дар речи покинул его.

— Какая жалость, — заговорил Мелит. — Ему так немного осталось до конца срока президентства. Я его предупреждал против выдачи лицензии на строительство нового космодрома. Граждане этого не одобрят, говорил я ему. Но он был уверен, что они хотят иметь два космодрома. Что ж, он ошибся.

— Вы имеете в виду… я хочу… как… что…

— Все государственные служащие, — объяснил Мелит, — носят медальон символ власти, начиненный определенным количеством тессиума — взрывчатого вещества, о котором вы, возможно, слышали. Заряд контролируется по радио из Гражданской приемной. Каждый гражданин имеет доступ в Приемную, если желает выразить недовольство деятельностью правительства. — Мелит вздохнул. — Это навсегда останется черным пятном в биографии бедняги Борга.

— Вы позволяете людям выражать свое недовольство, взрывая чиновников? — простонал испуганный Гудмэн.

— Единственный метод, который эффективен, — возразил Мелит. Контроль и баланс. Как народ в нашей власти, так и мы во власти народа.

— Так вот почему он хотел, чтобы я занял его пост. Почему же мне никто этого не сказал?

— Вы не спрашивали, — сказал Мелит с еле заметной улыбкой. — Почему у вас такой перепуганный вид? Вы же знаете, что политическое убийство возможно на любой планете при любом правительстве. Мы стараемся сделать его конструктивным. При нашей системе народ никогда не теряет контакта с правительством, а правительство никогда не пытается присвоить себе диктаторские права. Каждый знает, что может прибегнуть к Гражданской приемной, но вы удивитесь, если узнаете, как редко ею пользуются. Конечно, всегда найдутся горячие головы…

Гудмэн поднялся и направился к двери, стараясь не глядеть на труп Борга.

— Разве вы уже не хотите стать Президентом? — спросил Мелит.

— Нет!

— Как это похоже на вас, землян, — грустно заметил Мелит. — Вы хотите обладать властью при условии, что она не влечет за собой никакого риска. Неправильное отношение к государственной деятельности.

— Может быть, вы и правы, — сказал Гудмэн. — Я просто счастлив, что вовремя об этом узнал.

Он поспешил домой.

В голове у него царил кавардак, когда он открыл входную дверь. Что же такое Транай — Утопия? Или вся планета — гигантский дом для умалишенных? А велика ли разница?

Впервые за свою жизнь Гудмэн задумался над тем, стоит ли добиваться Утопии. Не лучше ли стремиться к совершенству, чем обладать им? Может быть, предпочтительнее иметь идеалы, чем жить согласно этим идеалам? Если справедливость — это заблуждение, может быть заблуждение лучше, чем истина?

А может, наоборот? Запутавшись в своих мыслях, расстроенный Гудмэн устало вошел в комнату и застал жену в объятиях другого мужчины.

Скрытый текст:

В его глазах сцена запечатлелась необычно четко, как при замедленной съемке. Казалось, Жанне потребовалась целая вечность, чтобы подняться, привести в порядок платье и уставиться на него с широко раскрытым ртом. Мужчина — высокий красивый парень, совершенно незнакомый Гудмэну, — от изумления потерял дар речи. Он беспорядочными движениями приглаживал лацканы пиджака, поправлял манжеты.

Затем он неуверенно улыбнулся.

— Ну и ну! — сказал Гудмэн. В данной ситуации такое выражение было слабоватым, но результат был достигнут. Жанна заплакала.

— Виноват, — пробормотал незнакомец. — Не ожидал, что вы так рано вернетесь домой. Для вас это должно быть ударом. Я ужасно сожалею.

Единственно, чего Гудмэн не ждал и не хотел, это сочувствия со стороны любовника своей жены. Не обращая внимания на мужчину, он в упор глядел на плачущую Жанну.

— А ты что думал? — внезапно завопила Жанна. — Я была вынуждена! Ты меня не любил!

— Не любил тебя? Как ты можешь так говорить?

— Из-за твоего отношения ко мне.

— Я очень тебя любил, Жанна, — тихо сказал Гудмэн.

— Неправда! — взвизгнула она, откинув назад голову. — Только посмотри, как ты со мной обращался. Держал меня в доме целыми днями, каждый день заставлял заниматься домашним хозяйством, стряпать, просто сидеть без дела. Марвин, я физически ощущала, что старею. Изо дня в день все те же нудные, глупые, будничные дела. И в большинстве случаев ты возвращался домой слишком усталым и даже не замечал меня. Ни о чем не мог говорить, кроме своих дурацких роботов! Ты растрачивал мою жизнь, Марвин, растрачивал.

Внезапно Гудмэну пришла в голову мысль, что его жена потеряла рассудок.

— Жанна, — заговорил он нежно, — такова жизнь. Муж и жена вступают в дружеский союз. Они стареют вместе, рядом друг с другом. Жизнь не может состоять из одних радостей…

— Нет, может! Постарайся понять, Марвин, здесь, на Транае, это возможно — для женщины!

— Невозможно, — возразил Гудмэн.

— На Транае женщину ожидает жизнь, полная наслаждений и удовольствий. Это ее право, так же как у мужчин есть свои права. Она ждет, что выйдет из стасиса и ее поведут в гости, пригласят на коктейль, возьмут на прогулку под луной, в бассейн или кино. — Она снова зарыдала. — Но ты хитрый. Тебе надо было все переделать. Как глупо я поступила, доверившись землянину.

Я знаю, Марвин, ты не виноват, что ты чужеземец. Но я хочу, чтобы ты понял. Любовь — это еще не все. Женщина должна быть также практичной. При таком положении вещей я стала бы старухой, тогда как все мои друзья были бы все еще молодыми.

— Все еще молодыми, — тупо повторил Гудмэн.

— Разумеется, — сказал мужчина. — В дерсин-поле женщина не стареет.

— Но это же отвратительно! — воскликнул Гудмэн. — Я состарюсь, а моя жена все еще будет молодой.

— Именно тогда ты и будешь ценить молодых женщин, — сказала Жанна.

— А как насчет тебя? — спросил Гудмэн. — Ты стала бы ценить пожилого мужчину?

— Он все еще не понял, — заметил незнакомец.

— Марвин, подумай. Неужели тебе еще не ясно? Всю твою жизнь у тебя будет молодая и красивая женщина, чье единственное желание — доставлять тебе удовольствие. А когда ты умрешь — что ты удивляешься, милый, все мы смертны, — когда ты умрешь, я все еще буду молода и по закону унаследую все твои деньги.

— Начинаю понимать, — вымолвил Гудмэн. — Еще один аспект транайской жизни — богатая молодая вдова, живущая в свое удовольствие.

— Естественно. Так лучше для всех. Мужчина имеет молодую жену, которую он видит только тогда, когда захочет. Он пользуется полной свободой, у него к тому же уютный дом. Женщина избавлена от всех неприятностей будничного быта, хорошо обеспечена и может еще насладиться жизнью.

— Ты должна была мне об этом рассказать, — жалобно сказал Гудмэн.

— Я думала, ты знаешь, — ответила Жанна, — раз ты считал, что твой метод лучше. Но я вижу, что ты все равно бы не понял. Ты такой наивный хотя должна признаться, что это одна из твоих привлекательных черт. — Она грустно улыбнулась. — Кроме того, если бы я тебе все рассказала, я никогда бы не встретила Рондо.

Незнакомец слегка поклонился.

— Я принес образцы кондитерских изделий фирмы «Греа». Можете представить мое изумление, когда я нашел эту прелестную молодую женщину вне стасиса. Все равно как если бы сказка стала былью. Никогда не ждешь, что грезы сбудутся, поэтому вы должны признать, что в этом есть особая прелесть.

— Ты любишь его? — мрачно спросил Гудмэн.

— Да, — сказала Жанна. — Рондо заботится обо мне. Он собирается держать меня в стасис-поле достаточно долго, чтобы компенсировать потерянное мною время. Это жертва со стороны Рондо, но у него добрая душа.

— Если так обстоят дела, — сухо сказал Гудмэн, — я, конечно, вам мешать не стану. В конце концов, я цивилизованный человек. Я даю тебе развод.

Он скрестил руки на груди, смутно сознавая, что его решение вызвано не столько благородством, сколько внезапным острым отвращением ко всему транайскому.

— У нас на Транае нет разводов, — сказал Рондо.

— Нет? — Гудмэн почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

В руке Рондо появился пистолет.

— Подумайте, сколько было бы неприятностей, если бы люди вечно обменивались партнерами по браку. Есть лишь один способ изменить супружеское состояние.

— Но это же гнусно! — выпалил Гудмэн, пятясь назад. — Это просто неприлично!

— Вовсе нет, если только супруга этого желает. Между прочим, еще одна отличная причина для того, чтобы держать жену в стасисе. Ты мне разрешаешь, дорогая?

— Да. Прости меня, Марвин, — сказала Жанна и зажмурила глаза.

Рондо поднял пистолет, В ту же секунду Гудмэн нырнул головой вперед в ближайшее окно. Луч из пистолета Рондо сверкнул над ним.

— Послушайте! — закричал Рондо. — Будьте мужчиной! Где же ваша храбрость?

Гудмэн больно ударился плечом при падении. Он мигом вскочил и пустился наутек. Второй выстрел Рондо обжег ему руку. Он юркнул за дом и на минуту оказался в безопасности. И не стал терять время, чтобы обдумать случившееся, а изо всех сил побежал к космодрому.

К счастью, на взлетной площадке стояла ракета, которая доставила его на г’Мори. Оттуда он послал радиограмму в Порт Транай с просьбой выслать принадлежащие ему деньги и купил билет на Хигастомеритрейю, где его арестовали, приняв за шпиона с планеты Динг. Дингане — амфибийная раса, и Гудмэн едва не утонул, прежде чем доказал, ко всеобщему удовольствию, что может дышать лишь воздухом.

Беспилотная грузовая ракета перевезла его мимо планет Севес, Олго и Ми на двойную планету Мванти. Он нанял частного летчика, и тот доставил его на Белисморанти, где начиналась сфера влияния Земли. Оттуда на космическом лайнере местной компании он пролетел сквозь Галактический Вихрь и, сделав остановки на планетах Ойстер, Лекунг, Панканг, Инчанг и Мачанг, прибыл на Тунг-Брадар-1У.

Деньги у него к этому времени кончились, но, если исходить из астрономических расстояний, он практически был уже на Земле. Ему удалось заработать на билет на Оуме, а с Оума перебраться на Легис-II. Там Общество содействия межзвездным путешественникам помогло ему получить место на корабле, на котором он вернулся на Землю.

Гудмэн осел в Сикирке, штат Нью-Джерси, где человек может ни о чем не беспокоиться, пока регулярно платит налоги. Он занимает должность главного конструктора роботов в Сикиркской строительной корпорации, женат на маленькой тихой брюнетке, которая явно обожает его, хотя он редко позволяет ей выходить из дому.

Вместе со старым капитаном Сэвиджем он частенько навещает «Лунный бар» Эдди. Там они пьют «Особый транайский» и беседуют о благословенной планете Транай, где люди познали смысл существования и обрели, наконец, истинную свободу. В таких случаях Гудмэн жалуется на легкий приступ космической лихорадки, из-за которой он никогда не сможет вновь отправиться в космос, не сможет вернуться на Транай.

Недостатка в восхищенных слушателях в такие вечера не бывает.

Недавно Гудмэн при поддержке капитана Сэвиджа учредил Сикиркскую лигу за лишение женщин избирательных прав. Они единственные члены этой Лиги, но, как говорит Гудмэн, разве что-нибудь может остановить борца за идею?

Конец.

[Влад 70]

Чего то стремное?? Стоит на ночь читать?

[Collapser77]

Сообщение от Влад 70

Чего то стремное?? Стоит на ночь читать?

Не боись, нормально! Посмеёшься даже (местами)! Это действительно качественная зарубежная фантастика, шестидесятых годов прошлого века - на уровне Саймака и Хайнлайна.

[Влад 70]

Я знал раньше-мне книгу предлагали почитать одного фантаста только нашего про такие же утопии там только реальный коммунизм-но главный герой делает все что бы такого будущего не было-а у этого фантаста нет стереотипов человеческого будущего-судя по культуре сдесь описанной где бухают ходят на дрыготеки-в общем он свое описал-не могу читать западных авторов-у них сначала за здравие потом за упокой-а смысл-сиди и не дрыгайся в своем болоте-и не ищи и искорени даже мысль о поиске идеала справедливости например-стремное ощущение от прочитанного-хотя как гриться гладко стелит в начале!

[Collapser77]

Сообщение от Влад 70

<...> ...а у этого фантаста нет стереотипов человеческого будущего-судя по культуре сдесь описанной где бухают ходят на дрыготеки-в общем он свое описал-... <...> ...-а смысл-сиди и не дрыгайся в своем болоте-и не ищи и искорени даже мысль о поиске идеала справедливости например-стремное ощущение от прочитанного-хотя как гриться гладко стелит в начале!

Влад, ну это же сатирическая повесть-антиутопия! Роберта Шекли, между прочим, много печатают в СССР в шестидесятые годы:

Скрытый текст:

РОБЕРТ ШЕКЛИ

родился в 1928 году в Нью-Йорке. Окончив школу, Шекли уехал в Калифорнию, где перепробовал множество разных профессий. Он окончил технический колледж, факультативно прослушал курс литературы у Ирвина Шоу. Его первый рассказ вышел в 1952 году. После выхода второго рассказа Шекли целиком переключается на литературную работу.

Перу Шекли принадлежат сборники рассказов: «Не тронуто рукой человеческой», «Гражданин в космосе», «Побеги космоса», «Паломничество на Землю», «Идеи не ограничены», «Берега бесконечности». Шекли — автор повестей и романов: «Корпорация «Бессмертие», «Путешествие в послезавтра», «Статическая цивилизация», «Десятая жертва».

На русском языке выходили рассказы Шекли «Бунт спасательной шлюпки» (в сборнике «Зарубежная фантастика». «Молодая гвардия», 1965), «Царская воля» («Тоннель под миром». «Мир», 1965), «Травмированный» («Экспедиция на Землю». «Мир», 1965). Издательство «Мир» в 1966 году выпустило авторский сборник Роберта Шекли под названием «Паломничество на Землю».

Эта повесть по замыслу автора как раз и должна вызывать стрёмное ощущение об описанном в ней утопическом обществе нечеловеков. Вот о творчестве этого замечательного писателя-фантаста из предисловия к сборнику его рассказов:

Скрытый текст:

<...>
В связи с фантастикой чаще всего можно услышать такое рассуждение: «В наш век бурной научно-технической революции и быстрых социальных сдвигов закономерно возрос интерес к будущему развитию человечества. Люди все чаще задумываются над тем, каким будет это будущее, по каким путям пойдет человеческая история. В поисках ответа они обращаются к научной фантастике, которая ставит эти проблемы в особой художественной форме».

Подобная точка зрения имеет широкое распространение, особенно среди авторов критических статей по научной фантастике. Больше того, именно такое представление нередко служило основой для упреков в адрес отдельных писателей в том, что они искаженно изображали будущее, непозволительно пессимистично смотрели вперед. Действительно, если мы читаем описание далекого будущего, в котором действуют межгалактические монополии и всекосмические бандиты, и рассматриваем фантастов как футурологов из сферы изящной словесности, то вполне логично предположить, что автор увековечивает буржуазные порядки, и оценить его работу как ненаучную и сомнительную.

Разумеется, каждое художественное произведение имеет определенный социальный смысл, занимает свое место в современной борьбе двух идеологий. На Западе немало произведений так называемой «нечистой фантастики», в которой проповедуются культ насилия, садизм и т. д. Такого рода произведения недвусмысленно противостоят прогрессивным социальным идеям и поэтому заслуживают суровой отповеди.

Но было бы наивно думать, будто картина, описанная в том или ином произведении, непременно соответствует представлениям автора о будущем человечества. Мы имеем дело не с наукой, а с литературой, с тем, что Маркс характеризовал как «духовно-практическое освоение действительности», в отличие от ее теоретического освоения. Литература и наука отражают различные общественные потребности, по-разному формируют свое содержание.

Тогда и возникает почти что Гамлетов вопрос: а о будущем ли фантастика (разумеется, не с формальной, так сказать хронологической, точки зрения, а по реальному социальному смыслу и пафосу)? Вопрос этот не таит в себе никакого коварства; это необходимое уточнение, без которого трудно понять современную фантастику, произведения Шекли в частности.
<...>
После войны первым крупным произведением, которое показало неправомерность сведения фантастики к научному изобретательству и раскрыло иные, социально более значительные и содержательные возможности этого жанра, стала «Туманность Андромеды» И.Ефремова. В этом непреходящая заслуга автора и секрет общепризнанной популярности его книги. То был уже тип крупномасштабной социальной фантастики, ставящей широкие, глобальные проблемы, где фантастичность распространялась не только на те или иные элементы общества, а на само общество в целом. Здесь вопрос о научности, о мере правдоподобия не сводился к возможной логике научно-технического прогресса. Обсуждению подлежала уже картина в целом, само социальное бытие, а не отдельная его деталь.

Разумеется, ничто не мешает рассматривать картину будущего, нарисованного Ефремовым, в традиционном аспекте — кок научное предвидение грядущего развития общества. Несомненно также, что будущее в изображении автора «Туманности Андромеды» может быть подкреплено некоторыми общими соображениями современной науки об обществе. Однако описывалось столь далекое время, что перед автором никак не стояла задача вывести это будущее из современного состояния общества. Пафос книги был в другом. Главной стала тема Человека в космическом мире, его встреча с Непознаваемым, тема неограниченных творческих возможностей людей и галактической солидарности разумных существ.
<...>
Таким образом, научно-фантастическая литература оказывается весьма сложным и разносторонним явлением. Исторически она возникла на стыке научного популяризаторства и художественного повествования, включившего рассказ о судьбе научных открытий. Ее существенным фрагментом стала утопия и антиутопия, социальный критицизм, выраженный в заведомо фантастических сценах.
<...>
В отдельных странах соотношение различных направлений фантастики, или, говоря точнее, их социальная актуальность и значимость, неодинаково. Но, поскольку речь здесь идет о Шекли, представляющем американскую фантастику, где социально-критическая струя, безусловно, является ведущей, нам важно подчеркнуть одно положение, которое может показаться неожиданным: социальная фантастика — это вовсе не взгляд на будущее с позиций настоящего. Напротив, это оценка настоящего с позиции будущего, с точки зрения тех перспектив и тенденций, которые лишь намечаются в современной жизни. Обращение к будущему — это способ познания настоящего. И именно в этой социальной обусловленности, привязанности к сегодняшнему дню различных сюжетов и раскрывается социальный смысл и пафос научно-фантастической литературы в ее современном виде.
<...>
Шекли пишет о космосе, о человеческом обществе, где в быт прочно вошли телетранспортировка и дерсин-генераторы, сообразительные роботы и совершенные звездолеты «с гиперпространственными вихревыми конвертерами». Это мир научно-технической грезы, машинной идиллии, довольного сосредоточенного потребителя. Для достижения такого уровня развития техники потребуется немало времени. Так что это мир будущего. Но это очень странное будущее. В нем действуют межпланетные частные фирмы и сыскные бюро, которые ведут между собой отчаянную конкурентную борьбу, космическое пространство бороздят ракеты с торговыми агентами, спекулянтами, налетчиками. Мир, который покоится на беспроигрышном кредите, жажде наживы и рекламной сноровке. Так что в общем это довольно знакомый мир, с вполне современными страстями и человеческими характерами.
<...>
Но, как всякий крупный писатель, Шекли все время остается самим собой, у него есть своя миссия в литературе, свое видение мира, которое проявляется в различных сюжетах и ситуациях. И видение это оказывается поразительно актуальным, современным, в причудливых и невероятных сюжетах воплощаются острейшие проблемы американского общества, высказывается определенное отношение к тенденциям, которые оно обнаруживает. Такая социальная чуткость, умение по-своему уловить и выразить то тревожное мироощущение, которое характерно для массового сознания американцев, в соединении с бесспорным писательским даром делают Шекли одним из наиболее значительных современных писателей-фантастов.

Можно достаточно наглядно выявить связь творчества Шекли с теми острыми проблемами, которые волнуют американскую общественность. Это вместе с тем даст нам возможность понять некоторые особенности научно-фантастической литературы в целом.
Мы уже говорили, что эта литература — явление весьма сложное, разнородное, она включает немало элементов, которые вызываются неодинаковыми общественными потребностями. Сейчас речь у нас пойдет лишь о социальной фантастике.

Общественно-исторический процесс ныне совершается в крайне противоречивой форме. В единый поток вовлечены самые разнородные в социально-политическом и культурном отношениях страны и уклады. Истребительные войны, политические перевороты, разгул реакционных сил и человеконенавистнических мифов, трагедии целых стран и голод миллионов людей — это реальность нашего столетия, результат действия частнособственнической стихии. Империализм в такой мере развил производительные силы и в такой мере выявились иррациональность капиталистического строя, что потребность в революционном преобразовании буржуазного общества стала насущной задачей современности.

Одним словом, люди все более осознают существование особых, внутренних, объективных сил общественного развития капитализма, их разрушительное воздействие на человеческую личность и культуру. Все это окрашивает — западное искусство в тревожные, трагические тона, вызывает необходимость осмыслить эти явления в целом, так сказать, со стороны, проследить их будущее и оценить тенденции развития отдельных элементов социального бытия. В этих условиях фантастика, которая выявляет те или иные процессы, едва наметившиеся в современной жизни, изображает их в крайне преувеличенном виде и тем самым дает возможность глубже оценить их социальные последствия, оказывается весьма эффективным способом постановки жгучих, актуальных проблем.

Социальные коллизии, характерные для капитализма, с особой остротой и интенсивностью проявляются в США. Налицо метаморфоза, полная зловещего смысла.

Буржуазным обществом давно осознана потребность рационального, научного регулирования частнособственнической стихии на основе учета и планирования, на основе внедрения наиболее эффективной организации в отдельных звеньях социального организма. Эта потребность вызвала к жизни множество различных прикладных, инженерных, «индустриальных» дисциплин. Но скоро обнаружилось, что обеспечить оптимальное функционирование буржуазных институтов невозможно, если в сферу регулируемых процессов не включена сфера субъективного, «духовного» мира самих людей. Ныне в США существуют разветвленные средства и службы духовного манипулирования, которые внедряют в массовое сознание «одномерные» стереотипы и шаблоны, обеспечивают стандартизированные реакции индивидов, безотносительные к их личным качествам. В масштабах большого бизнеса совершается подавление самостоятельности и творческих проявлений личности. Дело обстоит так, что гуманистические идеалы не могут реализоваться в иерархии социальных институтов, а потому приспособление человека к обществу достигается ценой «усреднения», «стандартизации» людей, превращения их в винтики сложных социальных механизмов, в людей-анонимов, в жизнерадостных роботов», по выражению Р. Миллса. Эта тема подавления человеческой индивидуальности объективными, материальными элементами социального бытия, вторжения во внутренний мир человека могучей «фабрики грез», внедряющей своеобразные духовные суррогаты, извращающей истинно человеческие чувства и переживания, — одна из центральных в творчестве Шекли. Но Шекли не социолог, не проповедник и не моралист. Свою социальную позицию он воплощает в художественных образах, в построении сюжета, в авторских интонациях. Особенность Шекли в том, что самые злободневные, «земные» проблемы он ставит в нарочито фантастических картинах, давая полный простор своему писательскому воображению.
<...>
Во многих своих произведениях Шекли восставал против практики духовного манипулирования людьми, против психологии «счастливого» потребителя с убогим духовным миром и чисто иждивенческими комплексами (см., например, его рассказы, «Паломничество на Землю», «Стоимость жизни», «Кое-что задаром» из прежде изданного сборника). К этим проблемам он вновь возвращается в рассказе «Похмелье». В общем нетрудно выразить содержание этого рассказа в терминах социологии и убедиться в том, что писатель ставит здесь одну из наболевших проблем современного американского общества — роли потребления в так называемой социализации людей. Однако — и в этом особенность Шекли — содержание его произведений невозможно свести к одной идеологической схеме. У него поразительная способность в ходе изложения вызывать у читателя ассоциации с широким кругом актуальных и тревожных проблем. Описание общества, которое преимущественно состоит из бездельников и в котором политические деятели приобретают голоса, устраивая бесплатные заведения, оказывается блестящей сатирой на выборы в США с их демагогическими лозунгами. Да и само бесплатное агентство «Нелимитированных приключений» в конце концов оказывается ловким предприятием по вербовке новых колонистов в космос.
<...>
Но нет смысла комментировать отдельные произведения Шекли. Читатель, несомненно, отметил рассказ «Поднимается ветер», блестящую антиутопию «Билет на планету Транай», полную едкой сатиры на лозунги официального довольства и принудительного счастья. Может быть, стоит сказать несколько слов об «Обмене Разумов», самом большом и, по-видимому, наиболее сложном произведении этого сборника, в котором писатель рисует широкую панораму того мира, который вызван к жизни его фантазией.
<...>
Тема абсурда, господствующего в мире, как это ни странно, ныне довольно широко распространена среди западных мыслителей. В наиболее отчетливой и современной форме она выражена экзистенциализмом. И подобного рода идеи, прямо противопоставляемые просветительским представлениям о «разумном» характере капиталистических социальных отношений, далеко не беспочвенны. Они в превратной, иллюзорной форме отразили особенности отношений буржуазного общества, которое, по словам Маркса, предстает перед человеком как «заколдованный, на голову поставленный мир». Здесь человек живет как бы в двух средах: с одной стороны, в сфере упорядоченных идеалов а официальных штампов, создающих иллюзию общественной целесообразности «разумного» разделения труда, гармонии между различными социальными силами, решающей роли «священных» принципов и т. д. Это то, что Маркс называл «фикцией без фантазии, религией вульгарного обывателя». С другой стороны, существует сфера стихийных, необузданных сил частнособственнического развития, которые проявляют себя в различных социальных конфликтах, войнах, кризисах. Научный анализ может показать конкретно-исторические причины этого второго мира, найти их, в особенностях капиталистических отношений. Но в массовом сознании он приобретает вид некоей самодовлеющей сферы реальности, имеющей свою особую природу, которая проявляется в том, что ломает привычные идеалы и нормы буржуазного разума, не подчиняется обычной житейской логике, грозит человеку и т. д. Это заколдованный, искаженный мир, неизбежный в условиях овеществленных отношений между людьми. Но он одновременно оказывается более реальным, чем сфера псевдоразумных иллюзий. И нам кажется, что именно эту разорванность буржуазного сознания уловил и выразил Шекли в причудливых сценах последней части повести, но выразил по-своему, тонко иронизируя над беспроигрышной житейской мудростью. В этом, как нам представляется, смысл заключительных слов повести: «…Охотно и благосклонно Марвин принял свой мир за чистую монету, женился на Марше Бэкер и жил с нею долго и счастливо».

Выше мы, говорили о причинах популярности Шекли. Здесь, однако, нужно указать еще на одну характерную черту его произведений — на особенность его героев, на их внутренний мир и переживания.
Люди, их чувства, интересы — это, если можно так сказать, наиболее консервативный, неподатливый элемент фантастики. Отчасти это объясняется спецификой жанра: описывая фантастические ситуации, автор, естественно, показывает их глазами современного человека. Впрочем, у писателя не так Уж много возможностей в изобретении «людей будущего»: «более эрудированные», «более решительные» и т. д. Так что писатели обычно и не пытаются конструировать человеческих проекций и переселяют в будущее наших современников, лишь меняя обычные пропорции пороков и добродетелей.

В силу целого ряда причин образ «простого человека», выступающего против машинной цивилизации, приобрел в США особую остроту, стал признанной формой выражения идей социального критицизма и гуманизма. Дело в том, что в США всеобщее распространение получили идеалы и моральные ценности индивидуализма, сформировавшиеся в условиях домонополистического капитализма. Их социально-экономической основой была практика свободного предпринимательства, существование многочисленных мелких хозяйчиков, отслаивавших свою независимость и собственный «успех».

Разумеется, за этим «успехом» скрывался мелкий стяжательский интерес, расчет, за борьбой с природой и освоением новых просторов таилась борьба людей. Однако буржуазный индивидуализм стал той формой, в которой осуществлялось политическое и нравственное развитие нации, в которой проходил процесс становления демократических идей, противостоящих авторитаризму и сословности. Ныне идеалы свободного Предпринимательства все более обнаруживают свою несовместимость с реальной социальной обстановкой, требующей псевдоколлективистской идеологии, покорной монополиям. И критика этих порядков, как правило, идет под флагом защиты независимости и свободы «человека с улицы», против массовой культуры и «массового общества». Типичный герой Шекли — это обычно «средний американец», наделенный цепкой житейской мудростью, сохранивший привязанность к традиционным моральным ценностям, упрямый одиночка, не желающий поддаваться массовым идеологическим и моральным штампам, которые в избытке находит вокруг себя. И именно такой герой оказывается значительным, потому что в его переживаниях и протесте против конформизма выразились страсти нашего века, его тревога за последствия развития науки и техники, за утрату человечности.
<...> Рассказы Шекли отмечены безошибочным вкусом, непринужденностью и легкостью изложения, поразительным чувством юмора. Автор любит своих героев и добродушно подтрунивает над ними, да и они сами нередко думают о себе в третьем лице, не упуская случая отметить комичность ситуаций, в которые постоянно попадают по воле автора. <...> Стоит отметить великолепный рассказ «Проблема туземцев», где в острогротескной форме дана сатира на отношение «цивилизованного» мира к «туземному» населению, а заодно и на глубокомысленную псевдонауку о последнем. Во всяком случае, читателю всегда ясно, что простота и незамысловатость его героев — продукт осознанной, утонченной рационалистичности писателя.

Шекли предупреждает, но никогда не запугивает читателя, он четко выражает свои симпатии, но не становится навязчивым морализатором. Его тенденциозность — чисто художественная, внутренняя. Поэтому неунывающий и независтливый, простой, но всегда по-человечески значительный герой Шекли является одним из литературных любимцев современного читателя.

Разумеется, приведенные рассуждения отнюдь не исчерпывают сюжетов и человеческих типов, с которыми читатель сталкивается в рассказах Шекли. Его невозможно втиснуть в какую-то схему, исчерпать его безудержную фантазию, но именно человечность, на наш взгляд, составляет наиболее примечательную черту, в которой проявляется его писательская значительность.

С удивительным мастерством, изяществом, серьезностью ставит Роберт Шекли сложные проблемы современной жизни. Поэтому с интересом прочтет его и школьник, который осваивает хрестоматийные истины, и человек на склоне лег осмысливающий пройденный путь. Но прочтут они его по-разному. Первого привлекут хитроумные ситуации, блеск фантазии, легкость и непринужденность изложения. Второй ощутит отзвук проблем, которые волновали его всю жизнь, почувствует щедро рассыпанные блестки той философской мудрости, которая приобщает человека к сокровенным тайнам мироздания, помогает понять существо ценностей, которые человек проносит сквозь всю жизнь. Он ощутит чувство ответственности за судьбы мира, за будущее своей планеты.

Есть особое таинство в научно-фантастическом жанре. Он доносит пугающую тишину галактических просторов, зов звездного света, щедрость космических красок и благородную грусть расставания навеки. Он показывает силу и решительность людей, опаленных космическим сиянием, воспитывает гордость и веру в человеческий ум и отвагу.

Л. МИТРОХИН

Так что смысл - не "сиди в своём болоте и не дёргайся", а как раз прямо противоположный: "Люди! А нужно ли вам ТАКОЕ будущее? Не пора ли стать Человеками?"

[Влад 70]

Это из цикла, все не так ребята-а ты опиши как дай образы человечного будущего-и какими методами его добиться-потому в СССР такое и печаталось-как бы намякивалось что ваш СССР это утопия-пора стать человеками-через стереотипы культурные через фильмы и книги нормальные где хотя бы и образов ярких будущего нет-но причины настоящего выявлены а не через антиутопии-в которых причины такого общества не указаны и вопросы не подняты а почему так получилось-вот в чем вред таких антиутопий

[Collapser77]

Сообщение от Влад 70

Это из цикла, все не так ребята-а ты опиши как дай образы человечного будущего-и какими методами его добиться-потому в СССР такое и печаталось-как бы намякивалось что ваш СССР это утопия-пора стать человеками-через стереотипы культурные через фильмы и книги нормальные где хотя бы и образов ярких будущего нет-но причины настоящего выявлены а не через антиутопии-в которых причины такого общества не указаны и вопросы не подняты а почему так получилось-вот в чем вред таких антиутопий

А образы человечного будущего как раз давал Иван Антонович Ефремов! Его тогда ещё достаточно много печатали. Зачастую в большом сборнике современной фантастики (томов двадцать пять, например), Ефремов был в начале сборника, а Шекли - ближе к концу сборника, в 16 - 18 томах (пример):

Скрытый текст:

Библиотека современной фантастики в 25 томах+5 дополнительных томов (30 книг). Серия: Библиотека современной фантастики. М. Молодая гвардия 1965г. твердый переплет, обычный формат.
(Продавец: BS - Fatkin, Новосибирск.) Цена 12000 руб. Заказать
В комплект входят: Том 1. Иван Ефремов. Том 2. Абэ Кобо. Том 3. Рэй Брэдбери. Том 4. Станислав Лем. Том 5. Антология фантастических рассказов. Том 6. Артур Кларк. Том 7. Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Том 8. Джон Уиндэм. Том 9. Айзек Азимов. Том 10. Антология фантастических рассказов. Том 11. Карел Чапек. Том 12. Курт Воннегут. Том 13. Пьер Буль. Том 14. Антология советской фантастики. Том 15. Антология советской фантастики. Том 16. Роберт Шекли. Том 17. Робер Мерль. Том 18. Клиффорд Саймак. Том 19. Нефантасты в фантастике. Том 20. Антология скандинавской фантастики. Том 21. Антология сказочной фантастики. Том 22. Владимир Савченко. Том 23. Антология зарубежной фантастики. Том 24. Альфред Бестер, Гарри Гаррисон. Том 25. Антология фантастических рассказов. Дополнительные тома: ДТ1. Клиффорд Саймак. Город. ДТ2. Рэй Брэдбери. Рассказы. ДТ3. Третье тысячелетие. Современная болгарская фантастика (Светозар Златаров Случай `Протей`. Димитр Пеев Гравитационная гробница. Васил Райков Профессор Корнелиус возвращается. Антон Донев Алмазный дым. Антон Донев Воспоминания старого космогатора. Павел Вежинов Гибель `Аякса`. Светослав Славчев Крепость бессмертных. Димитр Пеев Третье тысячелетие. А. Осипов Болгарская фантастика в русских переводах (Краткая библиография книг и книжных публикаций). ДТ4. Карсак Фр. Бегство Земли. Львы Эльдорадо. ДТ5. И грянул гром: антология американских фантастических рассказов. -- Первая в мире БСФ,выпущенная под редакцией настоящих знатоков и ценителей этого жанра (Ефремов И,Стругацкий А,Кагарлицкий Ю,Б.Клюева и др.)
Cостояние: отличное-идеальной

Обрати внимание, в приведенном мной примере И. Ефремов был одним из редакторов этого сборника! Уж он-то знал, какие произведения включать в него, а какие - нет.

В последствии И. А. Ефремов пропал из сборников (а его "Час Быка" вообще почти не печатали). Его заменили Стругацкими. Понятно, почему.