[Январь]

Владислав Гулевич

"Украинизация Галичины": Один пример стойкости русского духа

«Весь трагизм галицких "украинцев" состоит в том, что они хотят присоединить "Великую Украину", 35 млн., к маленькой "Западной Украине" (так они стали называть после первой мировой войны Галичину) - 4 млн., т. е., выражаясь образно, хотят пришить кожух к пуговице, а не пуговицу к кожуху», - этими словами начинается пространная статья Ильи Тёроха «Украинизация Галичины».

В современной Украине об этой статье Тёроха известно лишь небольшому кругу энтузиастов. В списках лиц, оставивших заметный след в истории Украины, его имя не значится из цензурных соображений. Следовательно, и статьи, им написанные, признаны идеологически враждебными. Слишком опасные для современной украинской идеологии слова произносил он со страниц дореволюционной ещё «Прикарпатской Руси» и эмигрантской газеты галицких русофилов «Свободное слово Карпатской Руси». В последней, в 1977 г., задолго после смерти автора и была опубликована статья «Украинизация Галичины».

Каждое предложение, каждая мысль этой статьи ложится тяжёлым приговором доморощённым украинизаторам и их «забугорным» покровителям: «Дух национального сепаратизма и ненависти к России поляки постоянно поддерживали среди русского населения Галичины, особенно среди ее интеллигенции, лаская и наделяя теплыми местечками тех из них, которые согласны были ненавидеть "москалей", и преследуя тех, кто ратовал за Русь и православие…те, которых полякам и немцам не удалось перевести в украинство, считают себя издревле русскими, не украинцами, и к этому термину, как чужому и навязанному насильно, они относятся с омерзением».

Усилиями официального Киева эти строки стараются сегодня вычистить и выскоблить из нашей памяти. О них молчит наше чиновничество, о них стараются не упоминать наши клинически украинствующие субъекты, о них даже не заикаются школьные и вузовские историки. Украинство превращается в заплёванное и замаранное зеркало: оно заплёвано ядовитой слюной русофобов и замарано наносным слоем казённой историографии, за которым невозможно разглядеть настоящую историю Малой Руси. Настоящие враги украинской культуры – это русофобы, ибо они искажают её, коверкают и гнут «против суставов», прививая ей бациллы русоедства и фанатично стирая то, что объединяет её с остальной русской культурой. Их приверженность украинской идее портит и уродует эту идею. Так попавшая в мёд зелёная муха убивает желание вкусить это сладкое яство.

Украинство – зелёная муха украинской культуры. Украинство и украинская культура – не синонимы. Украинство – это антирусское измерение всего украинского (политики, литературы, религии). Украинская культура без украинства может гармонично вернуться к своим историческим корням – малороссийству. При наличии украинства малороссийство мутирует в безобразную личину украинского национализма. Это прекрасно понимал И. Тёрох, родившийся в австрийской Галиции в 1880 г. Перед Первой мировой он эмигрировал в Швейцарию и тем спас себе жизнь. Многие из русофилов, оставшихся на родине, погибли от рук австрийских оккупантов и провокаторов-украинофилов. В концлагере Талергоф закончил свои дни отец И. Тёроха. Со временем сам И. Тёрох перебирается в США, поскольку открыто выражал несогласие с украинизаторской политикой советских властей. С такими убеждениями оставаться в Галиции, где слились воедино советский интернационализм и украинский национализм, было опасно.

«Украинизация Галичины» поэтапно и сжато освещает процесс создания из ниоткуда отдельного украинского народа: «в 1890 г. два галицко-русских депутата галицкого сейма - Ю. Романчук и А. Вахнянин - объявили с сеймовой трибуны, "от имени" представляемого ими населения Галичины, что народ, населяющий ее - не русский, а особый, украинский. До этого, кстати, Романчук и Вахнянин были преподавателями русской (с одним „с") гимназии во Львове. В молодости они были горячими русскими патриотами. Вахнянин, будучи композитором, писал пламенную музыку к патриотическим русским боевым песням ("Ура! На бой, орлы, за нашу Русь святую"!)». Напрашиваются явные параллели: сколько сегодня в украинской власти лиц с русскими фамилиями, которые картинно и неискренне изображают из себя перед телекамерами «щирих українців», то и дело бросаются с жаркими поцелуями Западу на шею, лишь бы помог удержаться у кормушки, помог обосновать ментально-политическую отдельность украинцев от русских!

До конца 19 в. народ Малороссии даже не знал, что это такое – украинцы. В письмах основоположника украинского территориализма Вацлава Липинского (этнического поляка) можно прочесть, как он в своём имении на Волыни вопрошал у своих крестьян: «Кто вы?». Мужики простодушно отвечали: «Мужики мы». На что Липинский им говорил: «Запомните, вы – не мужики. Вы – украинцы!». Об искусственности термина «украинец» пишет и И. Тёрох: «Все журналы, газеты и книги, даже украинствующих, печатались "по-русски" (галицким наречием), старым правописанием. На ряде кафедр Львовского университета преподавание велось на руском языке, гимназии назывались "рускими", в них преподавали руску историю и руский язык, читали рускую литературу».

Но после «признания» Вахнянина и Романчука «все это исчезает, как бы по мановению волшебной палочки. Издания украинствующих переходят на новое правописание, старые "руские" школьные учебники изымаются, и вместо них вводятся книги с новым правописанием. В учебнике литературы на первом месте помещается в искаженном переводе на галицко-русское наречие монография М. Костомарова: "Две русские народности", где слова Малороссия, Южная Русь заменяются термином "Украина" и где подчеркивается, что "москали" похитили у малороссов имя "Русь", что с тех пор они остались как бы без имени, и им пришлось искать другое название. По всей Галичине распространяется литература об угнетении украинцев москалями. Оргия насаждения украинства и ненависти к России разыгрывается вовсю».

Замеченных в русофильстве выгоняли с работы, арестовывали, подвергали конфискации имущества (которое часто передавалось украинствующим партиям). В школы и бурсы назначались только учителя-украинофилы. Особо ретивых русофилов швыряли в застенки и подвергали издевательствам. На судах против них свидетельствовали представители украинских организаций и движений. Постепенно украинофилы при поддержке Вены захватывают в свои руки церковную власть. В семинарии не принимают юношей русофильских взглядов. Оттуда выпускают ярых ненавистников русского языка и русской культуры. Этой желчной ненавистью они поливали свою паству с амвона, делая, по выражению И. Тёроха, «свое каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее сторонников и сеют вражду в деревне. Народ противится, просит епископов сместить их, бойкотирует богослужения, но епископы молчат, депутаций не принимают, а на прошения не отвечают… В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя "украинцами". Смута и вражда проникают не только в деревню, но и в отдельные хаты».

Уцелевшие очаги русскости отчаянно сопротивлялись. Издавались русофильские журналы и газеты, подпольно распространялись среди университетской молодёжи и крестьянства, устраивались литературные праздники в честь А. Пушкина, Майкова, Некрасова, собирались пожертвования на текущие нужды русофильского движения. Как указывает И. Тёрох, «член Государственной думы, граф В. А. Бобринский, возвращаясь со Славянского Съезда в Праге через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, на котором он с ними познакомился, и присутствуя на одном из таких крестьянских торжеств в деревне, расплакался, говоря: "Я не знал, что за границей России существует настоящая святая Русь, живущая в неописуемом угнетении, тут же, под боком своей сестры Великой России. Я - Колумб, я открыл Америку".

Вена продолжает репрессии, в т.ч. экономические. Через банк Райфазен (уж не тот ли самый, который сейчас воцарился в банковской сфере Украины?) крестьянство получает займы. Их выдают только тем, кто согласится называться украинцем. Позже, во время ВОВ такую же тактику изберут гитлеровцы и будут выдавать в Крыму дополнительные пайки тем крымчанам, кто перейдёт на украинский язык. Без особых зазрений совести австрийцы грубо вмешивались в местный избирательный процесс: «имя избранного громадным большинством галицко-русского депутата при подсчете голосов просто вычеркивается и избранным объявляется кандидат-украинофил, получивший менее половины голосов».

К середине Первой мировой войны быть русским в Червонной Руси становится вообще подобным самоубийству. Украинофилы бегают в жандармерию, подают списки лиц русофильских убеждений. Тех арестовывают, ведут по улицам, где «их избивают натравленные толпы подонков и солдатчины… Австрийские солдаты носят в ранцах готовые петли и где попало: на деревьях, в хатах, в сараях, - вешают всех крестьян, на кого доносят украинофилы, за то, что они считают себя русскими…Галицкая Русь превратилась в исполинскую страшную Голгофу, поросла тысячами виселиц, на которых мученически погибали русские люди только за то, что они не хотели переменить свое тысячелетнее название».

«Украинизация Галичины» - это свидетельства живого очевидца. Этот очевидец жил и творил не одно десятилетие, будучи поэтом, музыкантом, публицистом. Его статьи, очерки, поэтические произведения доступны и не являются тайной за семью печатями. Они просто окружены информационным бойкотом, выгодным официальному Киеву, а также, давайте будем откровенны, Варшаве, Брюсселю и Вашингтону. Немалая часть жизни И. Тёроха прошла за границей. Так сложились обстоятельства. Но и там, в далёкой Америке, он оставался верен своим убеждениям, до конца своей жизни не отрекаясь от своего русского имени и исторической памяти Червонной Руси. Согласимся, что не каждый на это способен.

Что было бы с Украиной, если бы вернули её регионам исторические названия: Червонная Русь (вместо Западная Украина), Угорская Русь (вместо Закарпатье), Новороссия (объединяла Донецкую, Днепропетровскую, Запорожскую, Николаевскую, Херсонскую, Одесскую, Кировоградскую, Луганскую обл., и ещё большой кусок России и Молдавии)? Ответ прост: от лабораторного проекта «Украина» не осталось бы и следа. На карте монаха фра Мауро в 1459 г. были обозначены рубежи «цветных» частей Русской земли – Чёрная, Червонная, Белая Русь. Украины на ней не значилось. Так почему мы врём нашим детям?

http://www.odnako.org/blogs/show_13171/

[Январь]

Тем временем так сказать - тихой сапой "кацапой" - http://nstarikov.ru/blog/11654 ...

[Январь]

Алексей Иванов

Мифы современной украинской истории: о седой древности

Увы и ах, но современная украинская история в значительной мере построена на мифах , домыслах и весьма вольных трактовках. Несмотря на то, что многие современные украинские историки были живыми свидетелями того, как разрушилась советская идеологическая система (основанная в значительной мере именно на политической мифологии), многие из них с прежним азартом продолжают воспроизводить некие, уже националистические мифологические конструкции на поле украинской истории. Поэтому хотелось бы разобрать некоторые из подобных мифологических построений, чтобы они в дальнейшем не засоряли людям мозги.

Мифы о седой древности.

Относительно периода до создания Киевской Руси, многие украинские националистические историки исповедуют теорию «автохтоности» Михаила Грушевского. Суть которой в том, что предки украинцев жили на территории современной Украины еще со времен неолита.

Главная цель этой теории - найти коренные отличия украинцев от русских уже в эпоху первобытно-общинного строя. Основным приёмом в достижении этой цели является стремление «замкнуть» первобытные племена в рамки территорий, на которых впоследствии сформировались восточнославянские народы. Цель теории Грушевского понятна – максимально раздвинуть временные рамки существования украинцев, доказать более древнее происхождение украинского этноса и тем самым приписать ему превосходство над другими восточнославянскими народами. Ничего удивительного в подобных попытках в общем-то нет, так как для национализма всех мастей всегда было характерным стремление доказать «превосходство» своего народа над другими, и, в частности, за счет «древности и благородства предков».

Поэтому в современной украинской исторической науке идет такая кипучая работа, направленная на поиск древних племен, явившихся основой образования будущих украинского и других восточнославянских, да и вообще славянских народов. Для русских, например, такой основой были якобы угро-финские племена, а вот для украинцев — племена трипольской археологической культуры. Дальше схематично автохтоная теория выглядит так: трипольцев впоследствии ассимилировали племена с культурой шнуровой керамики, потом «шнуровиков» ассимилировали представители чернолесско –белогрудовской археологической культуры. Потом «эстафета» переходит к неврам - одному из племен Гедодотовой Скифии. Дальнейшее развитие «очень древних украинцев» якобы прослеживается в антской культуре «полей погребения» римской эпохи вплоть до «княжеских времен» (т. е. времен Киевской Руси).

Но тут возникает принципиальный вопрос - а можно ли, как это делают украинские исторические мифотворцы, полностью отождествлять археологическую культуру и этническую общность и объявлять первобытную общность прямым предком современного народа? Археологические материалы представляют собой важнейший источник реконструкции истории первобытного общества. Однако дать полное и достаточно четкое представление об этнической принадлежности носителей той или иной археологической культуры они могут далеко не всегда.

Дело в том, что этническая принадлежность той или иной группы людей может определяться по совокупности свойств - общему происхождению, общей материальной и духовной культуре, одинаковым традициям, обычаям и обрядам, хозяйственным связям. Археология же может дать представление лишь о материальной культуре и о принадлежности древнейшего населения к определенному хозяйственно-культурному типу. Что касается таких важнейших этнических свойств, как язык, духовная и традиционно-бытовая культура, то здесь возможности археологии ограничены, так как археологические источники не всегда могут продемонстрировать этническую специфику древнего населения по этим свойствам.

Например, народы с одинаковой материальной культурой могут говорить на разных языках. Таким же ненадежным этническим определителем является и принадлежность того или иного племени либо народа к хозяйственно-культурному типу. Хотя хозяйственно-культурные типы складываются относительно самостоятельно у разных народов, но в силу примерно одинакового социально-экономического уровня развития этих народов и сходных природных условий они оказываются однотипными. Поэтому принадлежность отдельных групп к одному и тому же хозяйственно-культурному типу на разных (отдаленных) территориях не дает еще оснований для выводов об их этнической общности, тем более об этнической близости первобытных племен и современных народов, разделенных тысячелетиями, в течение которых людям не раз приходилось менять места своего обитания.

Отождествление современного украинского народа с трипольскими племенами неправомочно не только из-за отсутствия у тех и других одинаковых этнических свойств. Дело в том, что последние вообще не могли составить сколько-нибудь стабильной этнической общности из-за низкого уровня консолидации и обособленности друг от друга.

Несостоятельность исторических фальсификаций проблемы происхождения восточнославянских народов станет очевидной, если сопоставить их с научными данными, освещающими проблему формирования славян. Начальный период истории славян относится, как считают ученые, ко второй половине II — началу I тысячелетия до н. э., т. е. к рубежу бронзового и раннего железного веков. Территорией формирования славян предположительно является часть территории Центральной и Восточной Европы между Днепром и Вислой. Ее северной границей было Левобережье Припяти, а южной — рубеж Лесостепи и Степи.

Как видим, нет ни одной археологической культуры первобытности, эволюцию которой можно было бы проследить непрерывно в рамках этой территории. Среди зафиксированных здесь культур древнейшими, связываемыми учеными со славянством, являются чернолесская и сменившая ее зарубинецкая. Однако памятники, оставленные этими культурами, свидетельствуют об отсутствии между их носителями отличий, которые уже в то время подтверждали бы появление племен «украинских, русских и белорусских», тем более что нет данных о появлении сколько-нибудь устойчивых племенных объединений того времени.

Начиная с рубежа нашей эры славяне постепенно расширяли свою территорию, втягивая в процесс славянского этногенеза соседние племена. Это продвижение было вызвано причинами как внутреннего порядка (поиск новых земель в связи с развитием производительных сил и ростом народонаселения), так и внешнего (постоянное давление со стороны кочевых племен). Славяне продвинулись вначале к Дунаю, а затем под давлением болгар, аваров, угров и других кочевников из Подунавья к северу, востоку и северо-востоку. В условиях постоянных межплеменных контактов, вызванных перемещением и отсутствием в связи с этим стабильной территории обитания, ни о каких обособленных племенных группировках не могло быть и речи.

В VI—VIII вв. на территории Восточной Европы насчитывалось 14 крупных межплеменных союзов, каждый из которых объединял от 6 до 10 племен. Каждое племя представляло собой общность довольно стабильную в этническом отношении, но межплеменные союзы не являлись сколько-нибудь устойчивыми объединениями: непрерывно менялся их состав, изменялась территория обитания. Только со временем союзы становились более прочными, обретая черты образований государственного типа. В конечном итоге эти союзы, получившие в исторической литературе название «летописных племен», превратились в феодальные княжества, объединившиеся затем в Древнерусском государстве. Как бы ни различались между собой отдельные племена, их союзы и, наконец, княжества - у всех у них были общий язык, общие обычаи и верования и главное одинаковый уровень социально-экономического развития. А это означает, что между ними исключались отношения господства и подчинения в общепринятом значении этого слова.

Между тем исторические украинские мифотворцы, абсолютизируя незначительные локальные различия между отдельными племенами, вполне естественные и закономерные на том уровне развития этнических общностей, отождествляют эти различия с характерными чертами и особенностями, присущими впоследствии трем восточнославянским народам. Иными словами, по логике этих авторов, уже в IX веке были «племена украинские, русские и белорусские». Кого же мифотворцы считают «украинскими племенами»? Чаще всего речь идет о семи племенах — полянах, древлянах, хорватах, уличах, дулебах, сиверянах и тиверцах. Им противопоставляются «русские племена» вятичей, радимичей и словен и «белорусские» — дреговичей и кривичей.

Семь перечисленных племен современные фальсификаторы отождествляют с антами, но в отличие от античных авторов, считавших ими все восточнославянские племена, они упрямо называют их предком «единственно и исключительно украинских племен». И вот эти, мол, племена, консолидовавшись в «единый украинский народ», и даже в «нацию», которые и создали государство — Киевскую Русь.

Нагромождая одно на другое мифические различия украинцев и русских, мифотворцы заключают, что отношения между двумя народами были полны взаимной вражды и борьбы. Сначала якобы побеждали взяли киевские князья, завоевав владимиро-суздальские земли, но затем последовали ответные вторжения в Киев в 1149 и 1155 гг. Юрия Долгорукого, а в 1169 г.— его сына Андрея Боголюбского. Говоря о пребывании Юрия Долгорукого в 1155—1157 гг. в Киеве, националистические авторы рассматривают его как исторически поворотный пункт, открывший эру русского суздальско-владимирского превосходства над украинским югом, которая характеризовалась выраженными национальными различиями и национальным антагонизмом. Правда, поход был осуществлен Боголюбским в союзе с галицким князем Владимирко. Подобные походы осуществлял и черниговский Всеволод Ольгович, и волынский Роман Мстиславич. Не менее разорительным для Киева был и поход в 1202 г. галицко-волынского князя Романа Мстиславича — по мнению украинских исторических фальсификаторов «украинского» князя. Однако этот поход в украинской истории упоминается скороговоркой и, как «вспышка межкняжеской войны». Иначе говоря, поход владимиро-суздальского князя на Киев был и по причинам, и по последствиям обычным для периода феодальной раздробленности и феодальных междоусобиц.

Ведь образ Киева как символа территориальной, целостности всего Древнерусского государства продолжал существовать вплоть до разрушительного нашествия 1240 г. и князья, ведя междоусобные войны, преследовали цель не обособления, а обладания Киевом как центром всей Руси, чтобы стать над ней общегосударственным сюзереном.

По утверждениям современных украинских исторических мифотворцев, кроме христианства северные и южные земли Руси ничего в культурном отношении не связывало. Если бы это было так, то после падения Древнерусского государства каждый из восточнославянских народов только в религии мог находить элементы, близкие другим славянским народам Восточной Европы. Однако, как установлено наукой, в языке, устном народном творчестве, в быту, обычаях и обрядах восточных славян есть множество близких элементов, уходящих корнями в дохристианский период, выживших вопреки всевозможным внешним влияниям, в том числе религиозным, и свидетельствующих о культурном и этническом единстве восточных славян еще в догосударственный период.

Наличие нескольких политических центров в истории Руси того периода не уничтожило чувства общенародного единства. В летописных и литературных произведениях того времени широко отражены сознание общего происхождения и исторической судьбы, единство языка, веры, наличие прочных экономических связей. Единой оставалась и культура Руси, локальные отличия которой были в значительной мере поверхностными.

После поражения русских дружин на Калке в 1223 г. из Киевской земли, и до того терзаемой сменявшими друг друга торками, печенегами, половцами, действительно начался отход населения в более безопасные места. Но, разумеется, этот отход не мог быть ни поголовным, ни тем более «этнически избирательным». На это решались преимущественно те, кому позволяло состояние, у кого было, что терять в случае вражеского вторжения, и двигались они произвольно, по собственному выбору — и на запад, и на север, и на северо-восток.

Наследие Киева переняло Владимиро-Суздальское княжество благодаря эффективности своей боевой силы, ведомой такими выдающимися личностями, как Андрей Боголюбский, Всеволод Юрьевич, Иван Всеволодович, и географическому положению, более безопасному и удаленному от кочевников. Именно владимиро-суздальский сравнительно богатый район, производивший лен и зерно, стал сердцем будущей России, и его князья продолжали традиции, начало которым было положено великими князьями Киева.

Показательным, в частности, было то, что митрополия православной церкви перенесла в 1299 г. свою кафедру не в какое-либо иное место, а во Владимир на Клязьме, а в 1325 г.— в Москву, сохранив за своими митрополитами на более чем два столетия титул «митрополитов киевских и всея Руси». Еще в 1347 г. патриарший собор в Константинополе постановил, что и впредь все епископаты Руси будут подчиняться единому киевскому митрополиту, кафедра которого находилась в Москве. Правда, в 1371 г. Константинопольские патриархи поддались требованиям польского короля и вопреки своему предыдущему решению признали галицкого митрополита. Но это не может затушевать того факта, что вплоть до конца 1448 г. православная церковь во всех землях, составлявших в свое время Киевскую Русь, была в ведении находившегося в Москве главы с титулом «митрополита киевского и всея Руси». Весьма красноречивая иллюстрация, если учесть, что церковь и политическая власть в те времена были двумя сторонами одной и той же медали, при этом церковь имела более глубокое и устойчивое влияние чем светская власть.

http://www.odnako.org/blogs/show_12083/

[Январь]

Алексей Иванов

Мифы современной украинской истории: о воссоединении Малой и Великой Руси

Фактически единственное, в чем сходятся и националистические украинские историки, и их идейные оппоненты, так это в том, что Переяславская Рада стала важным и определяющим явлением в истории Южной Руси. Только вот отношение к ней прямо противоположное. Для украинских националистов это начало 350-летнего иностранного ярма, а для более объективных историков воссоединение Северной и Южной Руси - это прогрессивный шаг, давший толчок к развитию обеих регионов бывшего Древнерусского государства.

Но давайте подробнее рассмотрим, что именно произошло в Переяславе в 1654-м году и какие мифы пытаются внушить украинские националистические историки.

После татаро-монгольского нашествия Древней Руси не было суждено развиваться по пути, предопределенному ей всей предшествовавшей историей. Особенно тяжелой оказалась участь юго-западной Руси. На ее территорию пришелся главный удар кочевников с востока. Соседи с запада, для которых Русь послужила щитом от нашествия орд Батыя, оккупировали часть русских территорий. Причем, если со временем с золотоордынским игом было покончено, то господство западных завоевателей на Руси усиливалось. Большая часть территорий, входящей в современную Украину, сначала находилась в составе Великого княжества Литовского, а после Люблинской унии 1569 года всецело попала под власть поляков.

И здесь возникает первый миф, который можно сформулировать так - не иностранная оккупация породила те диалектные и культурные отличия русских (великороссов) и украинцев (малороссов), а уже существующие нации сознательно подпали под власть тех или иных государств потому, что каждая из них представляла особый, уже сложившийся организм, имевший свою собственную геополитическую ориентацию. Отсюда уже делается и вывод об отсутствии у русских (великороссов) и украинцев (малороссов) взаимного тяготения к единству у двух частей русского народа.

Для того, чтобы развеять этот миф, достаточно вспомнить, например, попытку Михаила Олельковича, Ивана Гольшанского и Федора Вельского организовать свержение короля Казимира (1481), а также восстание в 1508 году под руководством Михаила Глинского. Эти и им подобные акции предпринимались при поддержке Русского государства и преследовали цели воссоединения с ним земель бывшей Киевской Руси. Показательно, что всякий раз, терпя неудачу, их участники находили убежище в России, а организаторы удостаивались «государевой службы».

В 1593 году к русскому правительству с просьбой о воссоединении обратился руководитель крупнейшего крестьянско-казацкого восстания Криштоф Косинский. Он, по словам современников, «присягнул... великому князю московскому со всем своим войском». Царь Федор Иванович предоставил повстанцам помощь оружием, порохом, съестными припасами. На территорию Русского государства намеревался также перейти руководитель другого крестьянско-казацкого восстания 1594—1596 гг. на Украине Северин Наливайко. Преследуемые польскими войсками, казачьи отряды неоднократно укрывались в пограничных районах России.

Кроме этого, необходимо вспомнить о такой форме связей между двумя ветвями одной нации, как переселение и прием беженцев. А ведь они в конце XVI—начале XVII веков приобрели действительно гигантские размеры. Тысячи малороссийских крестьян, рядовых казаков, жителей городов оставляли родные места и бежали на территорию соседнего Русского государства. Местная великорусская администрация благосклонно относилась к беглецам: занималась их устройством и предоставляла различные льготы.

Многие украинские националистические историки не менее активно распространяют миф о том, что на момент воссоединения двух частей Руси, малороссийское наречие настолько сильно отошло от русского языка, что жители двух частей Руси друг друга не понимали. В пользу этого аргумента приводятся примеры того, что в Москве послы Хмельницкого вели переговоры в присутствии переводчика. Правда, все забывают, что наличие «толмача» при переговорах с любыми не подданными русского царя являлось нормой русского дипломатического протокола, и это нельзя истолковывать как «свидетельство» того, что, дескать, малороссы плохо знали русский язык.

Против этого мифа свидетельствуют и многочисленные факты относительно того, что довольно часто и сам Хмельницкий, и его приближенные, если этого требовали обстоятельства, самостоятельно знакомились с царскими грамотами и напрямую общались с его посланниками. Например, в статейном списке русского посла Унковского (1649) указывается, что во время переговоров Хмельницкий «государеву грамоту роспечатал и чол сам стоя». Информацию аналогичного характера содержит также статейный список посольства Матвеева и Фомина (1653). В нем подчеркивалось: «И гетман Богдан Хмельницкий принял государеву грамоту чесно и учтиво, а приняв гетман государеву грамоту, в печать любезно целовал, и государеву грамоту роспечатал, и чол ее сам».
Игнорируются мифотворцами и свидетельства о том, что во время переговоров, которые требовали особой секретности, Хмельницкий и его ближайшие соратники часто уединялся с русскими послами в специально отведенном для этой цели помещении. И в течение нескольких часов обе стороны с глазу на глаз обменивались мнениями о состоянии русско-украинских отношений. Об этом, например, сообщал царю Суханов, сопровождавший в 1649—1650 гг. иерусалимского патриарха Паисия . Так что, как говорится, комментарии излишни.

Еще один миф, связанный с Переяславской Радой, звучит так - простые малороссы не хотели союза с Россией, к которому стремилась только казачья верхушка. Хотелось бы при этом напомнить, что на Переяславской раде 8 (18) января 1654 года, кроме казачьей старшины и гетмана, непосредственное участие приняли рядовое казачество всех полков, малороссийская шляхта, представители сельских и городских общин, жители Переяслава и Киева, крестьяне окрестных сел. Более того, после Переяславской Рады присягу верности ее решению приняла вся Малороссия. Вот что написано в летописи Самовидца: «И зараз по усех полках розослали столников с приданиям ко заков жеби так казаки, як теж войти, со всем посполством, присягу виконали на вечное подданство его царскому величеству. Що по усей Украине увесь народ з охотою тое учинил» . О том же свидетельствует и летописец Григорий Грабянка: «Во всей Украине всякая душа з охотою учинили и бысть радость великая во всем народе».

Следующий националистический миф о Переяславской Раде состоит в том, что дескать договор подписывали два самостоятельных государства. С одной стороны никто не сомневается, что на тот момент Россия являлась всеми признанным субъектом мировой политики, чего совсем нельзя сказать о Войске Запорожском, чья подконтрольная территория всеми, кроме России, рассматривалась просто как мятежная часть Польши. Естественно, что в ходе воссоединительной войны малороссийского народа 1648-1654 годов вместо ликвидированного административного аппарата магнатской Польши в Малороссии не могло не появиться собственное самоуправление. Однако это самоуправление было производным результатом войны, а не ее самостоятельной целью, всего лишь инструментом для достижения главного - освобождения Малороссии от польской оккупации и воссоединения ее с Россией. Возникнув из непосредственных потребностей войны, малороссийское самоуправление так и не вышло за пределы полково-сотенного устройства и некоторых вспомогательных институций. Так что считать это сформированной государственностью было бы большим преувеличением.

Также мифом является и утверждение, что целью воссоединительной войны было создание некоего самостоятельного «незалежного» государства на землях Малороссии. Безусловно, Богдан Хмельницкий был человеком амбициозным, но в его планы никогда не входило создание самостоятельного государства, поскольку он прекрасно понимал, что его легитимность в глазах малороссийского народа держится исключительно на его стремлении воссоединить земли Руси. Правда, в воссоединенной Руси он видел себя руководителем максимально автономной территории с возможностью династически передавать власть своим потомкам. Подтверждением этого является тот факт, что Богдан Хмельницкий в июне 1648 года, выполняя решения Корсунской рады, обратился к русскому царю с письмом, содержащим просьбу о воссоединении Малороссии с Россией. Отношения обеих сторон стали более разносторонними, углубились и окрепли в последующий период. Начиная с 1649 года, осуществлялся интенсивный обмен между посольствами, которые вели переговоры о воссоединении, вырабатывали совместную платформу действий на международной арене.

Русское государство в течение всей войны оказывало существенную экономическую и военную помощь восставшему малороссийскому народу. Выполняя договорные условия, оно направляло повстанцам хлеб, оружие, военное снаряжение. В условиях не прекращавшейся агрессии со стороны Польши помощь имела огромное значение и способствовала победе малороссов над иноземными поработителями. Важно подчеркнуть, что огромную роль в этом отношении играла поддержка России на международной арене. Неоднократные дипломатические демарши, предпринимавшиеся русскими представителями в Польше, оказывали сдерживающее влияние на военные и политические действия последней.

Пророссийской ориентации Хмельницкий был предан и после Переяслава. Буквально в последние недели жизни гетман очень остро реагировал на попытки Ивана Выговского и его приспешников подготовить почву к разрыву с Россией. Характерно, что наставляя на гетманство своего младшего сына Юрия, он посчитал нужным получить благословение Московского Патриарха Никона, а не Константинопольского патриарха, в чей юрисдикции находился.
Кроме того, сейчас много инсинуаций возникает относительно того, что Хмельницкий в 1656 году примкнул к возглавляемой Швецией антипольской коалиции в составе Пруссии, Трансильвании, Молдавии и Валахии, заключив со шведским королем соответствующий договор. Из этого факта делаются выводы, будто, во-первых, Хмельницкий поставил себя также в зависимость от шведского короля, и, во-вторых, проявил независимость от России, которая находилась в состоянии войны со Швецией . В действительности, Хмельницкий входил в отношения со Швецией с ведома и согласия России, желавшей примирения с этой страной.

Совсем умалчивается и другая важнейшая деталь двухсторонних взаимоотношений - активное участие великороссов в воссоединительной войне 1648-1654 гг. Например, в «Реестре всего Войска Запорожского», составленном после Зборовского соглашения 1649 года, зафиксированы сотни казаков - выходцев из России . Естественно, что этот документ далеко не полно отражает реальное положение, ибо в «Реестр» вносились только лица, многие годы принадлежавшие к казацкому сословию.

Еще одним мифом современной украинской националистической истории является то, что являлся то, что малороссам в Польше до 1648 года жилось лучше чем в России после 1654 года. Например, утверждают, что на польских этнических землях крепостничество существовало в классических формах. В Малороссии же, дескать, крестьянин не лишался личной свободы, и у него оставалось право выбора форм и размеров феодальных повинностей. Если при этом и встречались случаи экономического принуждения, то они не были возведены в закон. Да, действительно, размеры барщины и других феодальных повинностей в Речи Посполитой законом не регулировались. Правда, безудержное наступление польских панов на малороссийских крестьян привело к тому, что накануне освободительной войны отработочная рента в отдельных районах Малороссии достигала уже 5-6 дней в неделю. Кроме того, крестьянин вынужден был в пользу своего господина выполнять многочисленные повинности и нести бремя дополнительных налогов. Кроме этого, процесс закрепощения крестьян в Польше все же имел место. Согласно третьему Литовскому статуту 1588 года, действия которого распространялись и на Малороссию, крестьяне фактически лишались права перехода от одного владельца к другому, то есть было узаконено существование крепостного права. Все стороны жизни крестьянина регулировались исключительно его помещиком. Издевательства, насилия, избиения, нередко приводившие к смерти - типичные картины тогдашней жизни малороссов. Французский инженер Боплан, находившийся в Малороссии в те годы, засвидетельствовал, что местные крестьяне, кроме барщины и налогов натурой, «выполняют тысячи других изнурительных и несправедливых требований. Помещики, отбирая имущество у крестьян, владеют по собственному усмотрению и их жизнью».

Зло польской оккупации Малороссии заключалось не только в том, что оно было феодальным (для XVI— XVII вв. это вполне естественно), но и в том, что оно являлось типично колониальным. Колониальное господство предполагает, как известно, не только эксплуатацию. Последняя является обратной стороной языковой, расовой, религиозной и иной дискриминации. Для ее оправдания господствующие круги ссылаются на свое превосходство над порабощенным народом, «быдлом». В ином положении малороссийские земли оказались в составе объединённого русского государства. Во-первых, на Левобережье и Слобожанщине резко возросло число представителей местного господствующего класса. Хотя в гонке за прибылями они и усиливали эксплуатацию малороссийских крестьян, однако господствующий класс был привязан к Украине. Во-вторых, политика России не являлась дискриминационной по отношению к малороссам, да и не могла такой быть даже при желании тех, кто ее осуществлял. Для дискриминации не было повода ни в плане исторического происхождения, ни в плане религии, культуры и даже языка, поскольку литературный русский язык являлся результатом сотворчества двух ветвей единого русского народа.

http://www.odnako.org/blogs/show_12623/

[Январь]

Алексей Иванов

Мифы современной украинской истории: о «великих» гетманах

Сейчас среди украинских националистических историков стало модно идеализировать фигуры руководителей автономных образований, располагавшихся на территории современной Украины в составе Русского государства - так называемых гетманов. Коим, кроме абсолютно высосанных из пальца политических программ, приписывают и просто необыкновенные человеческие качества. Хотя в действительности гетманы были высшими чиновниками государства, сколотившими благодаря своему положению весьма солидные состояния. И в этом они проявляют большое сходство с современными украинскими олигархами. Большинство из гетманов достойны тщательного разбора их личности, но сегодня мы остановимся на двух, самых раскрученных из них: Иване Мазепе и Кирилле Разумовском.

Гетман-предатель: Иван Мазепа

Воссоединение Украины с Россией в 1645-м году послужило импульсом для дальнейшего экономического, политического и культурного развития украинского народа. Левобережная Украина постепенно превращалась в один из наиболее развитых в экономическом и культурном отношении регионов Общерусского государства. На протяжении значительного отрезка времени (до начала 80-х годов XVIII века) Левобережная Украина сохраняла особенности политического и административно-территориального устройства - старшинская администрация, деление территории на полки и сотни, местные казачьи формирования. В результате воссоединения Малороссии с Россией на Левобережье были временно ослаблены феодально-крепостнические отношения, и юридическое закрепощение крестьян здесь стало возможным лишь в 1783 году.

Именно в этот период на небосклоне малороссийской политики восходит звезда коварного, жестокого, но самое главное - до безумия жадного Ивана Мазепы. Чью внешнюю и внутреннею политику, вопреки исторической действительности, фальсификаторы продолжают изображать как борьбу «за лучшую судьбу Украины». Хотя Мазепа был один из крупнейших помещиков не только в Малороссии, но и во всей России. В 9 полках (кроме Миргородского) Левобережья Мазепа к концу своего гетманства имел в частной собственности 19 654 крестьянских двора, помимо этого, на территории Великороссии в Крупецкой волости за ним числилось 7 сел, 2 деревни, 12 мельниц; в Путивльском и Рыльском уездах -19 сел, 5 хуторов, 2 мельницы. Во всех этих населенных пунктах Ивану Мазепе принадлежало 11 тыс. крепостных только мужского пола. Гетман удерживал свою власть только военной силой. По свидетельству современника - русского священника, пребывавшего в это время в Малороссии, Ивана Лукьянова, без вооруженной охраны Мазепа не мог и шага ступить. Известно, что в период гетманства Мазепы в Москву неоднократно присылались ходатайства украинской старшины об увеличении количества стрельцов, которые находились при гетмане. Непрерывно увеличивалось количество и наемного казацкого войска - сердюцких и компанейских полков.

О том, что Иван Мазепа не пользовался никакой особой поддержкой в среде украинского народа свидетельствует то, как именно народ вел себя с союзниками гетмана -шведами. Казаки, крестьяне и мещане Левобережной Украины повсюду проявляли свою верность Российскому государству. Например, во время шведского похода на Украину жители городов и местечек Стародубского, Черниговского, Прилуцкого, Миргородского, Лубенского и других полков слали к русскому правительству челобитные, в которых заявляли о своей решимости драться «противо неприятелей наших... за милую Малороссийского всего краю нашего отчизну».

Многочисленные свидетельства разнообразных источников - русских государственных документов, военных донесений, дипломатической переписки, шведских документов, свидетельств современников - рисуют картину повсеместной партизанской борьбы малороссийских крестьян против шведских войск. В большинстве случаев при приближении захватчиков крестьяне бросали свои деревни и с имуществом и скотом прятались в лесах, а их отряды нападали на неприятеля.

В письмах адъютанта Петра I Бартена, написанных 12 октября 1708 года, говорится: «крестьяне по лесах собрася компанями ходят, и шведов зело много бьют и в лесах дороги зарубают», «черкассы шведов по лесах зело много бьют». Кроме этого, крестьяне доставляли русскому командованию важные разведывательные данные о расположении шведских войск и их численности. Так что, как писал историк XVIII века Ригельман, шведский король, который при помощи Мазепы рассчитывал на поддержку украинского народа, «не находил нигде, чего надеялся, кроме сожженных и опустошенных деревень».
Известны случаи, когда крестьяне умышленно указывали шведским оккупантам неправильное направление к тому или иному населенному пункту. Например, отряд генерала Лагеркрона, направлявшийся к городу Стародубу, чтобы овладеть им, так долго искал его, что в конечном итоге не смог осуществить свой замысел, ибо в город уже вступили русские войска. Тот же Лагеркрон доносил своему королю, что по дороге он постоянно подвергался нападениям крестьянских отрядов, достигавших численности 100 человек.

Русское командование обращалось с воззваниями к населению городов и сел, призывая его в борьбе с врагом «всякую шкоду приключать и загонами и по лесам и перевалам их людей побивать...». В ответ на эти призывы крестьянские отряды наносили весьма ощутимые удары агрессорам. Например, в ноябре 1708 году народные мстители разгромили шведский отряд в районе городка Десна. Сообщая об этом Петру I, Александр Меньшиков, в частности, писал: «мужики малороссийские где могут войском действуют и в некотором при Десне местечке в то же время с полтораста шведов часть порубили, а часть в полон взяли».

Известия об активной партизанской борьбе малороссийского народа нередко содержались и в дипломатической почте. «Беспрерывно беспокоемые сильными партизанскими отрядами, шведы вынуждены постоянно переходить с места на место»,— писал, например, в Лондон английский посол в России Витворт.

Очень неохотно вспоминают украинские националистические историки и тот факт, что за изменником-гетманом пошла лишь незначительная часть старшины и казаков. Когда все же приходится об этом говорить, они тут же спешат «объяснить», что Мазепа, мол, не сумел психологически подготовить украинское население к своей шведской ориентации и что не его вина, что дальнейшее развитие событий исковеркало его мастерские планы.

Интересно в этом отношении свидетельство Витворта, который в отчете своему правительству от 22 декабря 1708 года (2 января 1709 года) писал: «...казаки, которые перешли с Мазепой, ежедневно возвращаются назад, как это сделал полковник (имеется ввиду Данило Апостол ) на предыдущей неделе вернувшись с 500 конниками, которые служили для гетмана личной охраной, так что возле него остался только один полк с не более чем 300 казаками, которые только ждут повода, чтобы удрать. Говорят, что шведы, увидев это, держат Мазепу и его единомышленников под строгим надзором и даже поставили стражу в спальне гетмана».

Все это четко показывало, что в начале восемнадцатого века украинский народ «любил» своего гетмана ничуть не больше, чем современные украинцы любят кого-нибудь из отечественных олигархов. Вне зависимости от того, какими бы политическими лозунгами они бы не прикрывались.

Последний гетман: Кирилл Разумовский

Восстановление гетманства в середине XVIII века украинские националистические историки изображают в неких любовно-романтических тонах и представляют это исключительно как результат влияния на императрицу Елизавету ее фаворита Алексея Разумовского. Подчеркивая этим самым, что и в душе простого малороссийского свинопаса жила идея хоть как-нибудь обособить Малую Русь от Великой.

Хотя на самом деле, царское правительство пошло на удовлетворение политических требований казацкой старшины в связи с усложнением на то время международного положения русского государства (на западе назревала война с Пруссией, на юге - с Турцией). Старшина же, в свою очередь, рассчитывала таким образом упрочить свое привилегированное положение и еще больше закрепостить малороссийских крестьян. Царский указ «О бытии в Малороссии гетману по прежним правам и обыкновениям» был издан в мае 1747 года. Однако, делая этот в значительной мере вынужденный шаг, русское правительство конечно вовсе не собиралось отступать от своей централизаторской политики в Малороссии. По замыслу царского правительства, гетманом должен был стать человек, который содействовал бы постепенной ликвидации специфических форм административного и военного устройства на Левобережной Украине. Выбор пал на Кирилла Разумовского -младшего брата фаворита императрицы, которого старшина по указанию русского правительства и «избрала» гетманом в Глухове в марте 1750 года. В июне того же года правительство утвердило его «избрание», а в октябре под власть гетмана была передана Запорожская Сечь.

С восстановлением гетманства несколько изменилась структура центральных органов управления Левобережной Украины. Было ликвидировано «Правление гетманского уряду», фактически перестал действовать общевойсковой казачий совет, компетенция которого при Кирилле Разумовском окончательно перешла к совету старшин. В него входили, прежде всего, члены Генеральной войсковой канцелярии и Генерального войскового суда. Решающую роль там играла, таким образом, верхушка административного аппарата -генеральная старшина, состоявшая из самых богатых и влиятельных представителей малороссийских старшинских семей. На совет обычно вызывались полковники, другие представители полковой, а также сотенной администрации. В компетенцию совета старшин входили такие вопросы, как избрание на высшие административные должности, рассмотрение решений Генеральной войсковой канцелярии, важнейшие дела административного, финансового и судебного характера, рассмотрение апелляций на решения Генерального суда и Генеральной войсковой канцелярии. И по своему составу, и по выполняемым функциям совет старшин был органом исключительно местной, украинской феодальной знати. Однако украинскими националистическими историками этот совет изображается как «исключительно великорусский».

Националистические историки обходят молчанием и такие факты, как, скажем, щедрость, которой одарило царское правительство последнего гетмана. По данным «Табели» (1754) о владениях левобережных гетманов, Кирилл Разумовский владел 9628 дворами и бездворными хатами. Прибыли Разумовского от предприятий, размещенных на территории его владений, превышали 100 тыс. руб. в год. Его глуховская резиденция была, по словам Васильчикова, исследовавшего род Разумовских, «миниатюрной копией со двора петербургского». Только на содержание обслуживающего персонала гетманского дворца в Батурине ежегодно тратилось свыше 60 тыс. руб.
И после ликвидации гетманства Кирилл Разумовский остался крупным земельным магнатом. На Левобережной Украине он имел восемь волостей «с принадлежащими к ним селами, деревнями и хуторами». По ревизии 1782 года, в семи уездах Новгород-Северской губернии бывший гетман имел 74 177 крепостных крестьян и в великорусских губерниях свыше 45 тыс. человек. Вопреки исторической действительности, современные украинские националистические историки всячески замалчивают, что украинские гетманы были прежде всего крупными феодалами, наживавшими богатство на нещадной эксплуатации своих же земляков.

Как известно, царским указом от 16 (27) сентября 1781 года на Левобережной Украине вместо полково-сотенного административно-территориального устройства вводилось (как и во всей Российской империи) деление на наместничества. В частности, были созданы Киевское, Черниговское и Новгород-Северское наместничества. Таким образом, закончилась эпоха «малороссийских гетманов» - в большинстве своем людей, ставивших личную выгоду куда выше выгоды общественной, и явно не достойных идеализации и романтизации.

http://www.odnako.org/blogs/show_13262/

[Январь]

Суть украинства устами украинофила

Кому на самом деле служила украинская идея с первых дней своего рождения? Какова истинная подоплёка возникновения её политического измерения? Почему украинофильству, зарождавшемуся как культурное течение, со временем были привиты навыки антироссийской политической борьбы и откровенного шовинизма? Действительно ли эту идею умело и лицемерно использовали власти Австро-Венгрии в их стремлении расколоть и разъединить Русский мир, чтобы на его осколках укрепить собственное величие? Ответы на эти вопросы можно найти в книге пылкого украинофила и противника русской идеи Михаила Лозинского «Документы польского русофильства». Эти ответы легко читаются между строк, а кое-где вещи называются своими именами.

Книга появилась в Вене в 1915 г., т.е. в разгар Первой мировой войны, на немецком языке. И это не случайно. Писания Лозинского – апология Австро-Венгерской империи с излияниями верноподданнических чувств австрийскому двору. В 1915 г., когда Вена вела затяжную войну с Москвой, такая книга не могла не понравиться австрийским властям. Тем более что Лозинский пламенно расписывался в преданности украинофилов австрийскому императору и нещадно клеймил позором русофилов за их нелояльность и попытки ослабить австрийский гнёт.

В данной статье приведен ряд цитат из этой книги в переводе на русский язык, с указанием в скобках их немецкоязычного оригинала и нумерацией страницы, дабы каждый желающий мог убедиться, что авторство принадлежит действительно М. Лозинскому. Попутно поясним, что под словом «партия» автор «Документов польского русофильства» подразумевает движение, сторонников той или иной идеи.

Итак, слово М. Лозинскому.

Чуть ли не с первых страниц он гневно обрушивается на русофильское движение в австрийской Галиции, и пытается провести недвусмысленную демаркационную линию между русской национальной партией, т.е. русофильским движением, и теми, кто начинал называть себя украинским народом: «За наличие русской национальной партии и попавших под её влияние элементов нельзя возлагать ответственность на украинский народ, т.к. никогда ни украинский народ, ни его руководители не считали эту партию частью своей национальной общности, и решительно отстранялись от неё, в то время как эта партия вела с ними борьбу, как с враждебной силой».(Und fur das Treiben der russisch-nationalen Partei und der von ihr beienflussten Elemente darf man dem ukrainischen Volke keine Verantwortung aufburden, da diese Partei niemals vom ukrainischen Volke und dessen Fuhrern als zur nationalen Gemeinschaft gehorende erachtet, sonder vielmehr von derselben rucksichtlos ausgeschlossen und als volksfeindlich bekampft wurde).

М. Лозинский далее формулирует несколько парадоксальное мнение: галицийские поляки более склонны к русофильству, чем украинофильству и, уж тем более, австрофильству. К проявлениям польского русофильства в Галиции автор относит следующее: «поддержка русской национальной партии среди украинского народа, судебный процесс по обвинению в госизмене членов русской национальной партии Бендасюка со товарищи в Лемберге в нач. 1914 г., антиавстрийская и антинемецкая направленность местной польской прессы, особенно после смерти наследника Франца Фердинанда, открытое русофильство в российской Польше и скрытое русофильство, проявляющееся в подозрении, преследовании и уничтожении верного австрийской короне украинского национального лагеря по обвинению в мнимом предательстве...» (Die Unterstutzung der russisch nationalen Partei unter dem ukrainischen Volke in Galizien, der Hochverratsprozess der Mitglieder der russisch nationalen Partei Bendasiuk und Genossen in Lemberg im Fruhjahr 1914, die osterreichisch- und deutschfeindliche Stellung der allpolnischen Presse, welche insbesondere nach dem Tode des Thronfolgers Franz Ferdinand zu Tage trat…. der offene russophiilsmus in Russisch-Polen und der geheime , in der Verdachtung, Verfolgung und Vernichtung des staatstreuen osterreichfreundlichen ukrainischen nationalen...) (стр. 16)

Заметно, насколько преданно украинофил М. Лозинский смотрит в сторону австрийского трона и из «лучших» патриотических побуждений пытается доказать полезность украинства для вящей славы Вены и Берлина: «Ко всему прочему, в Австрии и Германии лучше понимали суть украинского вопроса и его значение для России как великой державы, сила которой возрастает с присоединением к России украинцев, поэтому только отрывом Украины и только этим силу эту можно низвести». (Dazu kam, das man so in Osterreich wie auch in Deutschland immer mehr zum richtigen Verstandnis der ukrainischen Frage und deren Bedeutung fur Russland kam, und zwar, dass Russland Weltmacht, wie sie durch Vereinigung der Ukrainer mit russlamd emporgewachsen sei, nur durch Losreissung der Ukraine von Russland und nur dadurch niedergerungen warden konne). (стр. 20)

Автор злится, что на славянском конгрессе в Праге в 1908 г. представителей украинцев как отдельной нации не было, а среди польских политиков и публицистов русофильской направленности бытовала поговорка «Украинцев нет. Есть только русские и поляки». Самих же украинцев сторонники славянского единства тех времён клеймили как предателей славянского дела за их желание обособиться и уйти в услужение австрийцам. Тут можно вспомнить заунывные жалобы гуру украинского национализма Дмитрия Донцова в его статье «Модерне москвофільство» («Современное москвофильство»), где он возмущается тем фактом, что на земском съезде в одном из украинских городков прозвучали слова обиды на официальные власти, которые «в 1905 г. в официальном акте причислили украинцев , т.е. третью часть русского племени, к инородцам» («Діло», 9/II, 12 г.). Польским русофилам М. Лозинский в грех записывает также их призывы во время Балканского кризиса 1912-1913 к соотечественникам занять сторону России в случае войны между нею и Австро-Венгрией.

Избрав для себя окончательно путь сотрудничества с австрийскими властями, украинофилы сами не выступали в защиту сербов, и мешали это делать другим: «Представители украинских организаций Галиции выступили на конференции 7 декабря 1912 с проавстрийскими и антироссийскими заявлениями, в которых говорилось, что в случае войны между Австро-Венгрией и Россией украинский народ встанет на сторону Австрии и будет бороться против России – извечного врага Украины». (Erst als die am 7. Dezember 1912 stattgefundene Konferenz der Vertrauensmanner aller ukrainischer Partein Galiziens mit einer osterreichfreundlichen und russischfeindlichen Kundgebung aufgetreten ist, in de res hiess, im Falle des Krieges zwischen Osterreich-Ungarn und Russland werde die ukrainische Nation auf Osstereichs Seite gegen Russland, dem grosten Feind der Ukraine, kampfen) (стр. 26)

Польские представители озвучили свои заявления 9 декабря 1912, но автор крайне недоволен содержанием этих заявлений, т.к. «в резолюции не указано имя врага Австро-Венгерской монархии – России» (sorgfaltig vermieden, den Feind der osterreichisch-ungarischen Monarchie, russland, beim Namen zu nennen), а текст самой резолюции, «в отличие от украинского варианта, слишком тактично касается России» (die polnische Resolution im Gegensatz zu der ukrainischen sich gegenuber Russland taktvoll benehme) (стр. 26).

Достаётся и лидеру неославянского движения графу Бобринскому за антиавстрийскую деятельность: «Что за зло творит граф Бобринский, которого назначили главным пропагандистом среди украинского народа Австро-Венгрии, не нужно и объяснять. Два процесса против его агентов по обвинению в госизмене, которые прошли в двух регионах нашей империи – в Марамош-Сигете и Лемберге, достаточно о том говорят». (Was fur Unheil Graf Bobrinskij, der zum Leiter der russischen Propaganda unter dem ukrainischen Volke in Osterreich-Ungarn wurde, stiftete, braucht erst nicht erortert zu warden; die beiden Hochverratsprozesse gegen seine Agenten und Werkzeuge, die sich in beide Teilen unserer Monarchie, namlich in Marmaros-Szigetn und Lemberg abspieleten, beweisen das zu Genuge. (стр. 23)

Напомню, что упоминаемые процессы – судебные преследования австрийцами сторонников карпато-русского движения по обвинению в русофильстве и переходу в православие, что приравнивалось тогда к госизмене и оскорблению католической веры. В качестве свидетелей обвинения выступили некоторые деятели украинских партий (например, К. Трилёвский).

Мнения, что русофильство равно измене австрийской короне, придерживается и украинофил М. Лозинский: «Все поляки пытались обвинить украинский народ в русофильстве, и, следовательно, в неблагонадёжности» (boten die Polen alles uaf, um das ganze ukrainische Volk als russophil und daher staatsgefahrlich darzustellen) (стр. 27). Но австрофильство имеет среди украинствующей публики все шансы на развитие (der Austrophiilsmus unter dem ukrainischen Volke in Russland eingepflanzt wеrden konnte) (стр. 27). Более того, развитие украинской идеи способно, по словам автора, пересилить и нейтрализовать распространение русофильства (die ukrainische nationale Entwicklung… allein den Russophilismus organisch uberwinden konnte), но под польским владычеством украинство не получает должного развития, что автоматически приводит к усилению русофильских настроений.

На 30-й стр. М. Лозовский выражает неудовольствие тем, что поляки смешивают в кучу русское и украинское, называя русских альтрутенами, и настаивая, что альтрутены отличаются от украинской партии только чрезмерным консерватизмом, т.е. верностью своим русским корням в противовес новому украинофильскому движению (не отсюда ли этноним «альтрутены», т.е. «старые русины»?).

Украинский вопрос лежал в самой сути австрийского патриотизма. Поэтому «открытие украинского университета в Лемберге сделало бы всю украинскую интеллигенцию России раз и навсегда сторонницей Австрии» (…wurde die ganze ukrkainische Intelligenz in Russland mit einem Schlag ein fur allemal zu Anhangern Osterreichs gemacht haben) (стр. 37). Но «польская пресса в России изображала эрцгерцога Франца Фердинанда не только как врага всех поляков, но и всех славян, который желал войны с Россией, дабы распространить немецкое влияние на весь славянский мир» (..den Erzherzog Franz Ferdinand nicht nut als Polenfeind, sondern auch als Slawenfeind darstellte, der den Krieg mit Russland wunschte, um die deutsche Herrschaft uber die slawenwelt zu begrunden) (стр. 41)

Нет пределов разочарованию М. Лозинского, когда он пишет о поляках, которые говорили, что война между Австро-Венгрией и Россией будет сигналом для польского восстания против русских. «Но что мы видим в действительности?», - восклицает автор с негодованием из-за того, что его надежды не сбылись. – «Дмовский [польский политик] пишет…, что славянское ядро, которое так сильно в поляках, не позволит им впасть в заблуждение относительно Австро-Венгрии и Германии, т.к. своё будущее они видят только под русским скипетром» (So erklarte Herr Dmowski…in der polnischen Gesellschaft sei der slawische Standpunkto so stark, dass sie keineswegs sich von Osterreich-Ungarn und Deutschland irrefuhren lasse und ihre Zukunft nur in der Vereinigung unter russischem Szepter erblicke) (стр. 50)

Виноват и известный польский писатель Г. Сенкевич (он опубликовал воззвание к полякам Австро-Венгрии и Германии не поднимать оружия против России). Виноваты польские организации в самой России, т.к. устраивали молебны о даровании победы русскому оружию. «Но перейдём от слов к делу: …польские партии организовали в составе русской армии польский легион «Стрелков Танненберга» (в память о победе поляков над немцами при Танненберге)», - негодует автор.

Галицийские поляки тоже виноваты – «заняли антиавстрийскую и пророссийскую позицию» (…haben … an ihrem russophilen, deutsch- und osterreichfeindlichen Standpunkte festgehlaten) (стр. 51). Но автор до последнего надеется на победу немецкого духа над славянским и пишет о том, что Австро-Венгрия и Германия в случае победоносной войны освободят «часть украинских земель от русского ярма» (… falls Osterreich-Ungarn und Deutschland siegen und einen Teil des ukrainischen Gebietes vom russisches Joch befreien…) (стр. 53).

Украинофилы времени тоже даром не теряли, и объявили в своём манифесте войну против России войной за освобождение Украины и призвали весь украинский народ вставать в ряды защитников империи Габсбургов, о чём автор повествует на тоже 53 – й стр. Но поляки, ввиду изменившейся военной обстановки, стали уже говорить о том, что их будущее – под австрийским и немецким скипетром. В споре с украинофилами за место любимчиков Габсбургов, они обвинили их в нелояльности к империи. Автор возмущённо пишет об этом и горячо доказывает, что как раз украинофилы – самые верные подданные Вены, и искренне не понимает, почему австрийцы вместе с карпатороссами не швыряют в застенки польских русофилов!

«И когда сторонники русской партии были арестованы, польские русофилы продолжали оставаться на свободе»(Indem man die Anhanger russisch-nationalen Partei verhaftete, liess man gleichzeitig die polnischen Politiker russophiler Richtung vollkommen frei…) (стр. 55)

Сам М. Лозинский прошёл традиционный для украинского националиста путь. В годы Первой мировой войны принимал участие в деятельности Союза Освобождения Украины - политической организации украинских эмигрантов со штаб-квартирой в Вене и Берлине. Члены организации оказывали поддержку Австро-Венгрии и Германии в войне против России. Союз провозгласил своей задачей отделение Украины от России и образование самостоятельного монархического государства под протекторатом Австро-Венгрии и Германии. Вёл националистическую пропаганду среди российских военнопленных украинского происхождения, содержавшихся в лагерях на территории Германии, Австрии и Венгрии. Тех, кто соглашался на предательство, откармливали и зачисляли в австрийские диверсанты. Кто проявлял стойкость духа и отказывался быть иудой, тот продолжал гнить в застенках и терпеть издевательства охранников. Совместно с германским Генштабом М. Лозинский занимался организацией диверсионных групп, выводимых в тыл российской армии (каждый диверсант получал от 500 до 1000 руб.).

Как ни странно, после Первой мировой войны, в 1927 г. М. Лозинский вернулся в СССР, преподавал в Харьковском институте народного хозяйства и Институте марксизма. В одночасье из русоеда превратился в русофила и пропагандировал идею воссоединения Галиции с Советской Украиной (т.е. делал практически то же, за что так стыдил в 1915 г. галицийских поляков). В 1937 г. ему припомнили его неоднозначную деятельность на благо германского духа. Был обвинён в связях с зарубежным националистическим подпольем и расстрелян.

http://www.odnako.org/blogs/show_13422/

[Январь]

Алексей Иванов

Мифы современной украинской истории: о создании ОУН-УПА

Украинские националисты всегда были ослеплены нечеловеческой яростью и жестокостью. Даже находясь далеко от кормил власти и не имея за собой никакой весомой поддержки, они с невероятным упорством и цинизмом убивали, в том числе и друг друга. После убийства в 1938 году Евгения Коновальца советским агентом Павлом Судоплатовым внутри Организации Украинских Националистов начались серьезные противоречия. Разногласия усилились после падения Польши в 1939 году, когда немало националистических деятелей из среды так называемых «краевиков» вышли из тюрем и лагерей. Но оказались не у дел. Эмиграционный Провод под руководством Андрея Мельника игнорировал во многих случаях их мнение. Начал назревать внутри бунт, лидером которого стал Степан Бандера. Молодежь выдвинула требования: «всесторонняя милитаризация ОУН, организация конспиративных центров в западных областях Украины, формирование легиона на стороне немцев против СССР, отстранение руководства ОУН и передача их... трибуналу». В ответ Мельник обвинил бандеровцев в провокации. В свою очередь, Бандера созвал в феврале 1940 года в Кракове конференцию своих сторонников. На этом заседании бандеровцы создали главный революционный трибунал, который вынес смертный приговор членам «группы Мельника» (мельниковцам). Приведением приговора в действие занялась только что созданная служба безопасности (СБ). В течение полугода две националистические фракции, не насчитывающие в своих рядах и десяти тысяч человек, во внутренней грызне уничтожили около 900 своих членов.

Не прекращались распри внутри националистического лагеря и во время Великой Отечественной войны.

Если хорошо проштудировать историю украинского националистического движения, то к большому удивлению можно выяснить, что созданная в конце 1942-го года УПА (Украинская Повстанческая Армия) никакого отношения к ОУН (Организации Украинских Националистов) не имела.

Отцом-основателем УПА был Василий Боровец, который пользовался псевдонимом Тарас Бульба, поэтому часто в исторической литературе он упоминается как Бульба-Боровец. В конце лета 1941 года Бульба-Боровец начинает формировать в Полесье отряды местной «самообороны», названные им «милиция», хотя правильно было бы их назвать полицией, поскольку Бульба-Боровец с первых дней немецкой оккупации постарался наладить с немцами хорошие отношения. Тем более, что немцы сами были не против такого союза. Ведь «бульбовская милиция» гарантировала им относительный порядок в Полесье. Милиция даже была переименована в «Полесскую Сечь», а Боровец провозгласил себя ее атаманом. Но ситуация стала складываться не так, как первоначально рассчитывал на это новоявленный вождь сечевеков.

Дело в том, что Полесье, в отличии от Галичины, давно входило в состав СССР и здесь украинский национализм не получил такого бурного развития. Боровец заманивал людей в «Полесскую Сечь» с помощью демагогических заявлений о том, что они собираются воевать за свободу Украины. При этом понятие «свобода Украины» каждым трактовалось по-своему.

Следует добавить, что немецко-фашистский оккупационный режим на Волыни и в Галиции довольно резко отличался во всех отношениях. В Галиции допускались (в особенности на низшем уровне) элементы местного самоуправления, которое осуществляли разного рода коллаборационисты из местного населения. Так, уже с первых дней оккупации сбор всяких поборов (прежде всего так называемых «контингентов» - сельскохозяйственных налогов) полностью взяли на себя службы и структуры УЦК (Украинского центрального комитета), созданные гитлеровцами с помощью украинских националистов, которые на протяжении всех лет оккупации довольно тщательно справлялись со своими обязанностями. На Волыни же эти функции выполняли немцы совместно с сельскими старостами и их активом, а так же с помощью «украинской» и «польской» полиции, а частенько и с помощью карательных акций «охранительных» войск СС.

Многие из «казаков» Полесской Сечи не могли не замечать того, что происходит вокруг. Ведь под боком у них грабили села, немцы насильно забирали крестьянский скот и прочее имущество, отправляли на рабскую работу в гитлеровскую Германию волынских юношей и девчат, гибли «казачьи» родственники от рук гитлеровцев и их прислужников. А рядом все активнее и активнее противостояли фашистам красные партизаны, которые на деле, а не на словах доказывали, что такое борьба за свободу Родины. Поэтому отдельные подразделения «Сечи» выходили из-под контроля атамана и старались защитить население от грабежа и истязаний карателей. Это заставило Бульбу-Боровця маневрировать и кое-что менять в своем поведении. Он, конечно, не порывал своих связей с гитлеровцами, однако вместе с тем старался показать перед «сечевиками» свою «самостоятельность». Атаман хорошо понимал, что если он и его «Украинская Повстанческая Армия», как теперь стала называться Полесская Сечь, не начнет действовать, значительная часть «казаков» просто перебегут к советским партизанам, что уже не раз случалось. Потому Боровец, грубо говоря, закрыл глаза на то, что его бойцы в нескольких населенных пунктах захватили власть, разрушив несколько немецких хозяйственных объектов. При этом было уничтожено несколько немцев, и несколько полицаев из местных. Кроме того, сам Боровец провел ряд переговоров с советскими партизанами, заключив с ними своеобразный пакт о ненападении.

Все это действительно было и отрицать этого не стоит, .но тут необходимо отметить такие особенности происходившего: многие стычки с немцами происходили не благодаря, а вопреки руководству УПА и довольно часто происходили в результате неких личных разногласий с немцами типа неправомерного ареста (по мнению «сечевиков», конечно) кого-нибудь из членов УПА и т.д., да и в масштабах Великой Отечественной войны потери, нанесенные немцам бойцами УПА, были просто мизерными.

Но самое главное состоит в том, что ОУН (Бандера) никакого отношения к УПА и ее акциям в тот промежуток времени не имела. И более того - это были противоборствующие группировки, люто друг друга ненавидевшие. В первую очередь, конечно, противостояние базировалось на личной неприязни Боровца и Бендеры. В своей книге "Армия без государства" Боровец писал что: «Бандеровцы... добивались от нас, чтобы мы официально признавали их "власть" и подчинялись политической линии их партии». Что для честолюбивого Бульбы-Боровца было просто неприемлемо.

С каждым месяцем напряжение между бандеровцами и бульбовцами нарастало. Когда весной 1942 года отдельные подразделения «Полесской Сечи» вступали в эпизодические стычки с гитлеровцами, проводившими массовые реквизиции крестьянского скота и другого имущества, ОУН (б), которой руководил тогда Николай Лебедь, выдала листовку, в которой акции УПА называла диверсией.

Отношения еще более обострились с началом осени 1942 года. Именно в то время происходят первые вооруженные стычки между бандеровцами и бульбовцами. Боровец старался преодолеть конфликт дипломатическим путем, но напрасно. Бандеровцы поставили цель - любой ценой переподчинить себе УПА.

В начале 1943 г. несколько отрядов бульбовцев были разоружены бандеровцами. Однако пика противостояние между УПА и ОУН (б) достигает летом 1943 года. Споря со сторонниками ОУН, можно заметить такую тенденцию - многие из них не в состоянии критически воспринимать информацию, исходящую не из среды украинских националистов, мол, книжки про ОУН пишут бывшие политработники или некие «шовинисты» из Москвы. Поэтому хотелось бы привести ряд цитат из книги Бульбы-Боровца «Армія без держави» (Виннипег, 1981), поскольку автора трудно заподозрить в отсутствии украинского национализма и к тому же он был очевидцем многих событий.

Вот эти самые цитаты:

«События развивались неистовым темпом. С каждым днем увеличивался массовый террор лебедевской атаманщины против своего собственного народа. Всех, кто не разделял мысли Лебедя и его программы, какой бы бездарной она не была, подавляли разными, очень страшными репрессиями, их объявляли «предателями украинской нации», «саботажниками украинского государственного порядка» и за это наказывали шомполами и расстрелами» (стр.258)

«Все эти люди были террором принуждены некоторое время работать в новом войске, а потом были поголовно ликвидированы, как свидетели массовых преступлений. В особенности была предана пыткам Анна Боровец (жена Боровца), чтобы она раскрыла некоторые тайны мужа, главным образом – где спрятаны склады с оружием и наши типографии. Она ничего не предала и была замучена насмерть» (стр. 267)

«Наши ряды постоянно несли боевые потери в руководящих кадрах. Отступая, например, с боями от преследования нашей штабной группы под охраной отдела поручика Мухи, перед двумя кременецкими батальонами бандеровцев под командой «Нечуса», что принимали участие в окружении нашего штаба 19.8.1943 года, мы имели очень много убитых и раненных казаков»(стр.268)

«Второй характерной особенностью событий того фатального дня было то, что мы в поспешности нагрузили всех убитых наших товарищей на одну телегу и начали немедленно форсировать Случ, на левый берег, но нас с той стороны речки взяли под сильный пулеметный огонь «свои», бандеровцы» (стр.269)

«Под влиянием этих ужасных событий, подобные мысли не были чужды и для меня в позднюю осень 1943 года. Я окончательно убедился, что с украинским вождизмом, так же, как и с коммунизмом или нацизмом, у нас может быть только один язык – полное их отрицание. Иначе они физически истребят всех других политических противников. Как коммунизм, так и вождистский фанатизм, который стремится слепо и назойливо к тотальной власти, нигде в мире не пойдут на честное сотрудничество с инакомыслящими. Это им запрещает их «Коран». (стр.270)

«Все воины видели, что таким образом партия Лебедя ведет целую армию на явную смерть. А за армией такая самая судьба ждет всю нацию. Началось большое недовольство в рядах армии. Это недовольство партийная СБ (Служба Безопасности ОУН ) принялась ликвидировать системой массового внутреннего шпионажа, репрессиями и расстрелами» (стр.274)

Как видно из вышеприведенного, сообщество украинских националистов раздирала взаимная вражда, имевшая достаточно жестокий характер. И на этом фоне звучит достаточно забавно утверждение многих современных апологетов ОУН, что данная организация не причастна ни к каким преступлениям. Смотря на то, как украинские националисты расправлялись по сути со своими же единомышленниками, очень тяжело представить, что они обходились со своими противниками мягче.

Противоборство между ОУН и УПА складывалось не в пользу Боровца, его отрядам приходилось противостоять четко структурированной, фанатичной и безжалостной силе, за спиной которой стояла поддержка немецких властей. К тому же ОУН пошла на хитрость, создав параллельную структуру с таким же названием -УПА. Первоначально эта структура использовалась как средство дискредитации Боровца как в глазах местного населения, так и в глазах немцев, считавшего его одним из своих сторонников. Но потихоньку, с помощью пропаганды бульбовцы стали перетягиваться в подразделения бандеровцев. Наконец, в сентябре 1943 года штабная группа Боровца была окружена бандеровцами, после непродолжительной стычки часть бульбовцев сложила оружие, но сам Бульба-Боровец с 30 приближенными сумел скрыться. И это была фактически смерть старой, «бульбовской» УПА - теперь осталась только параллельная, «бандеровская» УПА.

Полесского атамана схватило гестапо. Правда, есть версия, что Бульба сдался сам, предпочитая отсидеться в немецкой тюрьме, а не сталкиваться на воле со своими врагами. Немцы посадили Боровца в бункер «Целенбау» в Заксхаузене. Бульбу -Боровца поместили в камеру 77. А в камере 73 сидел его злейший враг Степан Бандера.

Сейчас по поводу пребывания Бандеры и других лидеров националистов в Заксхаузене происходят просто дикие спекуляции. Прекрасно понимая, что у большинства населения Заксхаузен прочно ассоциируется с концлагерем, сторонники Бандеры особенно напирают на этот факт, мол какое сотрудничество с немцами, если сам Бандера в концлагере сидел. При этом идет попытка вызвать ассоциацию, когда вождь националистов в лагерной робе выполняет тяжелую физическую работу и при этом его кормят какой-нибудь баландой. Но все это не соответствует действительности. В «Целенбау» содержались наиболее ценные пленники Рейха, такие как экс-премьер Франции Леон Блюм, бывший канцлер Австрии Курт Шушниг и др. В «Целенбау» регулярно приходила помощь от Красного Креста, заключенные получали посылки от родственников, Бандера так же получал помощь и от своей организации, в том числе и денежную. Украинские националисты имели возможность свободно передвигаться по лагерю, встречаться друг с другом, носили гражданскую одежду. Немцы разрешали им покидать пределы лагеря для «конспиративных» встреч со связными ОУН, тем более что замок Фриденталь, где располагался центр подготовки кадров для ОУН (б) находился в двухстах метрах от Заксхаузена. Так что это трудно назвать даже заключением. Скорее всего, это была, как называли это сами немцы, «почетная изоляция».

Когда возникла необходимость, в 1944 году и Бандера, и Бульба-Боровец были немцами без лишних разговоров освобождены. Правда, последний не оправдал надежд гитлеровцев, не сумев ничего путного организовать, а вот Бандера оправдал и даже сверх того. Уже чисто его, Бандеры, ОУН-УПА, полностью пропитанная идеями интегрального национализма, ожесточенно воевала с советскими партизанами, Красной Армией и еще пять лет после окончания войны дестабилизировала ситуацию на Западной Украине.

http://www.odnako.org/blogs/show_14404/