[an.siluanof]

ИГИЛ и киевская хунта как инструменты США, а США в свою очередь один из инструментов глобальной элиты

[Sirin]

С какой стороны это в розетку включается?

[ШАМ]

Бытующее мнение:
На своих ошибках учатся только дураки.
Умные учатся на чужих ошибках.
Выходит, что умные учатся у дураков...


Вот это всё - годится для первоклашек в школе для УО детишек, здесь народ на МВ уже все зубы съел....

Но тезис сам по себе, вообще-то, верный. Только вот рассматривать желательно уже его детали.
В этом смысле интересна вот эта статья:
31 августа 2015 В Нью-Йорке состоялась беседа редактора журнала «The National Interest» Джейкоба Хейлбрунна с Генри Киссинджером. Цитаты из этого интервью широко разошлись по русскоязычным СМИ, но полной версии мы ранее нигде не встречали. Потому считаем нужны опубликовать полную версию данной, крайне интересной беседы крупного американского журналиста Хейлбрунна и гуру американской внешней политики Киссинджера.

Если более конкретно - меня заинтересовали следующие характеристики, которые выдаёт этот старый мудрый Змей:

Украина:
Хейлбрунн: Каким образом, на Ваш взгляд, США смогут выпутаться из украинского конфликта – вместе с Европой, разумеется?

Скрытый текст:

Киссинджер: Проблема состоит не в том, чтобы выпутать США из конфликта на Украине, а в том, чтобы решить его в том виде, который приблизит нас к мировому порядку. Необходимо уяснить ряд моментов. Во-первых, в российском сознании отношения России и Украины всегда носят особый характер. Он никоим образом не сводится к обычным отношениям двух суверенных государств, с российской точки зрения, а возможно и с украинской. Поэтому то, что происходит на Украине нельзя уложить в простые рамки применения тех же принципов, которые работали в Западной Европе, особенно, когда все это происходит настолько близко к Сталинграду и Москве. В этом смысле, необходимо проанализировать причины возникновения украинского кризиса. Сомнительно, что Путин потратил 60 миллиардов евро на превращение летнего курорта в зимнюю Олимпийскую деревню для того, чтобы начать военный конфликт через неделю после церемонии закрытия, на которой Россия показала себя частью западной цивилизации. Поэтому далее возникает вопрос: как это произошло? Я беседовал с Путиным в конце ноября 2013. Он озвучил множество проблем; Украина была в конце этого списка, причем как чисто экономическая трудность, которую Россия будет решать за счет регулирования тарифов и цен на нефть. Первой ошибкой было неосторожное поведение ЕС. Они до конца не осознавали последствий введенных ими же ограничений. Существовавшая на Украине внутриполитическая ситуация лишила Януковича возможности принять условия ЕС, если он хотел быть переизбран, а в России эти условия небезосновательно посчитали выходящими за рамки чистой экономики. Поэтому президент Украины отверг условия ЕС. Европейцы запаниковали, а Путин стал слишком самоуверен. Он решил, что создавшаяся тупиковая ситуация является идеальной возможностью для продвижения его долгосрочной стратегической инициативы. Поэтому он предложил Украине 15 миллиардов долларов при условии, что она войдет в его Евразийский союз. В этот период Америка вела себя пассивно. Возможные последствия этого процесса всерьез не обсуждались ни с Россией, ни с ЕС. Каждая сторона старалась действовать с рационализмом, основанным на непонимании позиции другой стороны, в то время, как Украина сползала в Майдан как раз посреди того процесса признания статуса России, которого Путин добивался в течение 10 лет. Неудивительно, что для Москвы так, как будто Запад подрывал то, что считалось победой России, пытаясь вывести Украину из российской сферы влияния. Поэтому Путин стал действовать как русский царь – как Николай I более века назад. Я не оправдываю эту тактику, просто ввожу ее в контекст проблемы. Хейлбрунн: Еще одна страна, которая очевидно доминирует в Европе – это Германия – в украинском вопросе, в греческом – Киссинджер: В действительности они не стремятся к этой роли. Парадоксально то, что через 70 лет после поражения Германия требует лидерства в Европе, а ее победители, в основном в силу экономических причин, умоляют ее занять это место. Германия может и должна играть важную роль в структуре европейского и мирового устройства. Но это не очень хорошая идея – торговаться с партнером о безопасности в Европе на границе, которая находится всего в 200 милях от Сталинграда. США не обозначили собственную позицию в этом вопросе, кроме того, что Россия рано или поздно присоединится к мировому сообществу после каких-то самих собой разумеющихся преобразований. Поэтому, хотя роль Германии значительна, именно американское дипломатическое влияние на Украине должно включить проблему в глобальный контекст.

Китай:
Хейлбрунн: Не является ли сегодня Китай реинкарнацией Германской Империей времен Вильгельма? Р. Никсон незадолго перед смертью признался У. Сафиру (William Safire), что налаживание отношений с Китаем было необходимо, но при этом мы, возможно, создали своеобразного Франкенштейна.

Скрытый текст:

Киссинджер: Страну, которая доминировала в своем регионе три тысячи лет, нельзя не считать самостоятельным фактором. В противном случае пришлось бы навсегда оставить Китай «младшим братом» СССР, и таким образом позволить СССР – который уже являлся мощной ядерной державой – доминировать в Евразии при попустительстве США. Но Китай неизбежно является фундаментальным вызовом для американской стратегии.

Хейлбрунн: На Ваш взгляд, будет ли Китай стремиться к доминирующему влиянию в мире, или его можно интегрировать в некое подобие Вестфальской системы, о чем Вы писали в Вашей книге «Мировой порядок»?

Киссинджер: Хороший вопрос. Причем он открыт. Это наша задача. И мы плохо представляем, как ее решать, поскольку не понимаем китайской истории и культуры. Мне кажется, что их базовая позиция – стремление к доминированию. Но это может породить последствия глобального масштаба. Следовательно, проблема Китая должна решаться гораздо более деликатно, нежели проблема с СССР. Советская проблематика была в основном стратегической. Вопрос культурного плана: могут ли две цивилизации, которые, во всяком случае, пока, имеют разные точки зрения на жизнь, выработать форму сосуществования, которая приведет к мировому порядку?

Хейлбрунн: Как высоко вы оцениваете шансы на реальное сближение Китая и России?

Киссинджер: Это не их естественное желание, на мой взгляд –

Хейлбрунн: Но Россия, очевидно, ищет пути для более тесного сотрудничества.

Киссинджер: Отчасти потому, что мы не оставили им другого выбора.

Германия:

Скрытый текст:

В Германии говорят, что то, что преподносится как финансовая помощь, умножает безответственность. Они пытаются найти ответственный процесс восстановления. Учитывая, что их история однажды сделала гордыню кошмаром для немцев, мне симпатична их позиция. В истории Германии, начиная с 1871, ей ни разу не приходилось управлять международными структурами. С 1871 по 1890 Бисмарк проводил выдающуюся политику, которая не могла быть продолжена. Нельзя вести блестящую политическую игру, если от политиков постоянно требуется гениальность. Но с 1890 вплоть до окончания Второй Мировой – почти столетие – Германия с ее мировосприятием была постоянно угнетаема. У Англия и Франции в этом смысле накоплен гораздо больший опыт многосторонней дипломатии. Поэтому я сочувствую Германии с ее дилеммой. Она в состоянии помочь, ее помощь может быть даже решающей, но ей нужна более обширная глобальная структура, которую мы должны помочь выстроить.

Хейлбрунн: Атлантистское поколение в Германии, а также тот подход, который оно применяло в политике, почти исчезли.

Киссинджер: К сожалению.

Хейлбрунн: Политики более молодого ХДС [Христианский Демократический Союз], с которыми мне доводилось встречаться, не так сильно заинтересованы в США, и это довольно сильное изменение, по сравнению с временами политики Аденауэра, которая была целиком построена на «западной интеграции» (Westbindung).

Беда всех войн Америки с конца Второй Мировой – это соотносить стратегию с тем, что можно сделать внутриполитическими методами. С конца Второй Мировой мы участвовали в пяти войнах, которые всегда начинали с большим энтузиазмом. Однако эти ястребы ни разу не преуспели внутри страны. К концу очередной войны они всегда оставались в меньшинстве. Нам никогда не следует ввязываться в международный конфликт, если с самого начала не можем предсказать его результаты, и если мы не уверены в том, что сможем приложить необходимые усилия для их достижения.

Хейлбрунн: Но мы, кажется, наступаем на те же грабли снова и снова.

Киссинджер: Поскольку мы не учимся на своих ошибках. Потому что это все, в основном, делается антиисториче-скими личностями. В школах больше не изучают историю как последовательность событий. Они обращаются с ней как с тематическими подборками без учета контекста.

Хейлбрунн: Поэтому они избавились от всяческого контекста.

Киссинджер: Точнее, от того, что называлось контекстом ранее – это переведено в совершенно новый тип контекста.