[Sirin]

Получил истинное удовольствие, извините за цинизм.
Речь шла о "возвращении" попам ценностей, "отнятых" у них государством. (Напомню, кстати, что РПЦ на сегодня уже крупнейший в России землевладелец. Но разве бога Мамонну насытишь?)
Выдержки из стенограммы передачи, рекомендую почитать:

Скрытый текст:

Александр Невзоров: Да я вообще не понимаю, о чем идет речь. Дело в том, что у поклонников этой религии существует замечательный Софринский комбинат, который из изумительной полированной латуни изготавливает любые аксессуары, которые необходимы как для коллективного контакта со сверхъестественными существами, так и вообще для любых оказаний платных магических услуг населению, т.е. непосредственно для того, что делает церковь. Зачем вдруг понадобились товарные массы антиквариата – будем называть вещи своими именами? Причем понятно, что эти товарные массы антиквариата и недвижимости попадают в коммерческую, достаточно криминализованную очень закрытую структуру, которая, на самом деле, никакого права не имеет. Вот заговорили о справедливости. Но помилуйте. Если мы будем возвращать то, что кому-то принадлежало, то давайте тогда всё, что было написано, построено, отчеканено и отлито до 1650 отдадим старообрядческой церкви, потому что православная церковь к этому не имеет никакого отношения. Она произвела захват собственности тогда, в середине XVII века, попутно, естественно, по своей традиции, поубивав, посажав на колы и развешав всех несогласных. Они поступили, по сути дела, точно так же, как с ними поступили большевики в 1917-м году. Хотя мало кто об это знает, но такого гонения на церковь, как мы привыкли говорить, не было, я имею в виду, при большевиках. Было что? Вот есть церковь. Есть очень много церквей, и все они – часть государства. И всем церквям нужен керосин, дрова, уголь, оплата причт. В какой-то момент церковь отделяется от государства. И это финансирование, дотирование прекращается. Естественно, они начинают пустеть и ветшать, потому что попы разбегаются. А вот уже обветшавшие и опустевшие церкви – да, там селились беспризорники, там возводились костры, это было местом всяких криминализованных сходок. И государство ни в чем перед церковью не виновато. Церковь заняла, скажем так, жесткую антигосударственную позицию, к тому же церковь сама научила грабить. Вспомним античный мир, вспомним, что церковь делала с античными храмами, с античными статуями, сколько сожгла книг, сколько перевешала и убила ученых и философов только за то, что они исповедовали других богов. Церковь научила тому же во времена раскола, поступив так же со старообрядцами, как большевики потом поступили с ней. Почему мы им что-то должны? Они хотят от нас подарок. Пусть они объяснят, что хорошего сделали, чтобы получать такие подарки.

Николай Бурляев: Я тебя давно, так сказать, не видел и очень удивлен тому, что сейчас вижу и что ты говоришь. Как это – государство не виновато ни в чем перед церковью? В 17-м году и в то время Ленин издал декрет, в котором впрямую говорилось о том, что нужно отнять у церкви все ее ценности и уничтожить побольше церковных работников так, чтобы они надолго это запомнили. Как это не виновато, Саша, дорогой? Ты сейчас припоминаешь и то, что было при инквизиции…

Александр Невзоров: Так это же вы и научили!

Николай Бурляев: Причем здесь инквизиция и православная церковь?

Александр Невзоров: Вы научили действовать.

Николай Бурляев: Кто «мы»?

Александр Невзоров: Вы, церковь. Не было у Европы и у России на протяжении очень многих веков другого учителя. Не было. Всё было отдано вам. У нас в России интеллектуальное развитие было задержано на 7 веков, потому что первый университет у нас открылся в 1724 году, а в Европе университеты были еще с XI века. Потому что печатались бесконечные требники, октоихи, четьиминеи, прологи и так далее и так далее. Не было ни музыки, ни театра – ничего. Вы полностью владели всем, вы полностью воспитывали народ. И результатом вашего педагогического эксперимента была Октябрьская революция, массовые убийства, и вас же начали сбрасывать с колоколен. Поэтому говорить о каких-то реальных заслугах или о том, что вообще церковь имеет право на что-то претендовать, по меньшей мере, вздорно.

Звонок в студию: Ну, вот у меня вопрос такой, значит. Нельзя церкви вообще отдавать ничего. Ничего. Вот они сейчас строят церкви, пусть новые пишут иконы и всё остальное. Потому что если мы церкви отдадим, значит, придут Романовы. И потребуют тоже: отдайте нам наше. А ихнего очень много.

Ника Стрижак: Леониду Георгиевну же похоронили в Петропавловском соборе, что было странно, на самом деле. Пора бы закончить хоронить в Петропавловском соборе. Сейчас я дам слово Николаю Петровичу, я только хотела пояснить. Вот действительно, и Татьяна вспоминает: «криминализованная структура». Как-то сурово для церкви.

Александр Невзоров: Да не сурово для церкви.

Николай Бурляев: Это полная ерунда.

Александр Невзоров: Сейчас я объясню, что имел в виду. И дело даже не в криминализации. Я в данном случае говорю о том огромном количестве педофильских процессов, которое связано со священнослужителями.

Николай Бурляев: Саша, где это у нас ты читал о подобных процессах? То, что делается там, на Западе, – это полно.

Александр Невзоров: Стоп. Давайте не будем перебивать. Я могу зачитать список, который начинается с хорошо известного Екатеринбургского и Верхотуринского епископа Никона. Продолжить митрополитом Александром Латвийским, в порно-коллекции которого было около трех тысяч изображений различных голых мальчиков и девочек. Я могу продолжить так называемым иеромонахом Амвросием в Москве из Всесвятского храма, который был даже зарезан своим несовершеннолетним любовником. Дело не в этом. В конце концов, как развлекаются попы, это их дело. Но мы наблюдаем за тем, что все последнее время все эти факты – а фактов этих… Римско-католическая церковь уже откровенно признала педофилию огромной проблемой и пытается как-то, по крайней мере, расшаркиваться перед обществом. Русская православная церковь эту проблему не просто скрывает, а скрывает архитщательным образом.

Ника Стрижак: Ну вот кто будет разбираться. Держите себя в руках, пожалуйста, Александр Глебович.

Александр Невзоров: Нет, я обещал сегодня вести себя хорошо…

Николай Бурляев: А ведешь себя плохо, Саша.

Александр Невзоров: …и хочу обратить внимание на то, что я мягок беспредельно сегодня. Я говорю о чем. О том, что хорошо знаю историю христианской церкви. Мы даже говорим в данном случае не столько о православии, которое является одним из пятнадцати провинциальных филиалов. Мы прекрасно знаем, до какой степени эта конфессия агрессивна, сколько зла, сколько жестокости, сколько агрессии, религиозных войн, нетерпимости она способна проявить при благоприятной для нее ситуации.

Николай Бурляев: Она проявляла, когда была инквизиция и католицизм.

Александр Невзоров: Ну, когда в России убивали сотнями тысяч старообрядцев, когда Россию крестили мечом: пришли, выкинули всё, чему верили люди, растоптали славянские храмы и капища и в приказном порядке насадили огнем и кровью свою религию. Мы знаем про то, что христианство – чрезвычайно агрессивная структура. И если мы этому христианству в России даем вдруг такой финансовый бонус… Понятно, что весь тот антиквариат и те земли, которые могут быть им переданы, дают им огромные возможности.

Ника Стрижак: Какие?

Александр Невзоров: Сейчас объясню. Когда они жгли Джордано Бруно…

Ника Стрижак: Пока Вы им будете припоминать Джордано Бруно, они будут припоминать Вам большевиков 17-го года.

Александр Невзоров: Правильно, но они-то говорят, что они совсем другие. К сожалению, Ника, дав им финансовые возможности, мы рискуем тем, что… Почему они никого не жгут? Потому что у них отобрали спички, петли, дыбы и другие способы христианского воздействия на публику. Но когда мы дадим им такие средства, они могут снова купить себе спички. Очень бы не хотелось.

Александр Невзоров: Коротко, по поводу. Дело в том, что в России, помимо тех, не знаю скольких, процентов боговерующих людей, есть люди, мыслящие научно, атеистов, которым всё это не очень понятно и для которых церковь не символизирует добро, правду и так далее и так далее, а символизирует то, чем она на самом деле является. И вот о правах этих миллионов людей, у которых вы отбираете или обсуждаете, как отобрать, иконы, у их детей, которые хотят ходить в музеи…

Ника Стрижак: Можно прийти в храм и посмотреть на эти иконы.

Александр Невзоров: Нет, я могу сказать, что масса людей не пойдет в храмы смотреть на иконы, потому что есть у христиан молитвенные дома. Пусть они там занимаются тем, чем они занимаются. И уверяю тебя, большинство нормально мыслящих людей не поведут туда своих детей.

Александр Невзоров: Коротко, по поводу. Дело в том, что в России, помимо тех, не знаю скольких, процентов боговерующих людей, есть люди, мыслящие научно, атеистов, которым всё это не очень понятно и для которых церковь не символизирует добро, правду и так далее и так далее, а символизирует то, чем она на самом деле является. И вот о правах этих миллионов людей, у которых вы отбираете или обсуждаете, как отобрать, иконы, у их детей, которые хотят ходить в музеи…

Ника Стрижак: Можно прийти в храм и посмотреть на эти иконы.

Александр Невзоров: Нет, я могу сказать, что масса людей не пойдет в храмы смотреть на иконы, потому что есть у христиан молитвенные дома. Пусть они там занимаются тем, чем они занимаются. И уверяю тебя, большинство нормально мыслящих людей не поведут туда своих детей.

Звонок в студию: Здравствуйте. У меня вопрос к Невзорову. Будьте любезны. Вопрос такой. В Ваш дом входит человек с маузером, захватывает всё Ваше имущество. Вас убивают. Потом, через какое-то время, Ваши потомки попросят имущество, по крайней мере, обратно. И умный человек вроде Вас начнет рассказывать здесь небылицы. Сегодня замечательный праздник рождества пресвятой богородицы.

Ника Стрижак: Мы поняли, Вы предлагаете Александру Глебовичу почувствовать себя в этой ситуации, но это не очень корректно, конечно, но, Александр Глебович…

Александр Невзоров: Ну, тогда я предложу почувствовать себя в ситуации людей, которые верили в своих богов и к которым пришли с маузером во времена крещения Руси. Тоже можно поставить себя и на это место. Я думаю, что не стоит сейчас пытаться выяснить, что кому принадлежало когда-то. Как я сказал, действительно, всё, что до XVII века сделано, отдайте старообрядческой церкви. Это принадлежит ей, а не русской православной церкви. Но мы говорим действительно о милости государства и о подарке. И я все-таки хочу узнать, что же русская православная церковь сделала хорошего.

Николай Бурляев: Я тебе хочу просто одну вещь показать. То, что вот церковь отличается от всех от нас, от мирских, от тех, кто пытается побольше накопить ценностей и так далее – тем, что они все делают не для себя, каждый конкретный батюшка, который в поте лица без поддержки, кстати, церкви, отстраивает храмы приходские. Все, что они делают, это делается для людей, и это останется здесь для нас. И для твоих детей, которые придут в храмы и помолятся за тебя грешного.

Александр Невзоров: Да, я могу сказать, во-первых, что хочу обратить всеобщее внимание на то, как я был мягок, приветлив и доброжелателен. Я хочу сказать вам, музейщики: если вы проявите настоящую твердость, крепость, консолидированность, то, поверьте мне, никто не опрокинет мощных директоров музеев. Стойте на своем. Не давайте им ни черта.