[Андрей Старцев]

Сторонникам КОБ,
не знающим историю своей Родины,
посвящается...

Чтобы помнили:
трудармия, лесные лагеря, Усольлаг

Говоря о ГУЛАГе нельзя не упомянуть о таком явлении как трудармия. Очень странная формулировка и именно она говорит о всей циничности и беспринципности репрессивной системы ГУЛАГа, созданной Сталиным и его поборниками. Трудармеец — это вроде как и не заключенный, а мобилизованный на труд армеец. На Северном Урале, так получилось, в роли трудармейцев оказались этнические немцы, депортированные с Поволжья. Лучше о трудармии, чем сами участники тех печальных событий и их прямые родственники, не расскажет никто. Поэтому, мы приводим некоторые фрагменты из статьи Виктора Дизендорфа — историка и исследователя феномена трудармии — сына, одного из тех самых немцев, которые прошли через все ужасы сталинского ГУЛАГа и сумели выжить. Данная статья опубликована в мартирологе "Книга памяти немцев-трудармейцев Усольлага НКВД/МВД СССР 1942-1947"

Так называемая трудармия 1940-х гг. — одна из самых трагичных и все еще мало изученных страниц в многовековой истории российских немцев. До середины 50-х гг., когда уцелевшие трудармейцы вместе с ос­тальными немцами СССР существовали в режиме «спецпоселения», совет­ская печать полностью умалчивала не то что о трудармии, но фактически вообще о существовании немецкого населения в нашей стране. Затем, вплоть до провозглашения горбачевской гласности, в СССР дозволялось писать о трудармейцах исключительно в контексте «самоотверженного труда советских немцев в тылу в годы Великой Отечественной войны», и то только на страницах немногочисленных и малотиражных немецких газет.

Трудармейская тематика пробила себе путь к читателям (в основ­ном — тех же газет для российских немцев) лишь в конце 80-х гг. При этом единственным источником таких публикаций служили воспоминания са­мих трудармейцев. Данный этап в освещении темы трудармии увенчался выходом в свет 1-го издания книги Г. Вольтера, самого известного ныне летописца этого явления. Автор не только запечатлел воспоминания мно­гих трудармейцев, включая свои собственные, но и попытался — насколь­ко это было возможно безо всякого доступа к архивным материалам представить анализ трудармейского феномена…

…Так, В. Бруль без обиняков писал в 1995 г.: «Само это понятие [тру­дармия] использовалось только в бытовом лексиконе… Нежелание упо­треблять слово трудовая армия легко объяснимо. Работа в трудармии в полном смысле слова носила рабский характер с ухищрениями XX сто­летия. Нарушались все международные соглашения о правах человека, о недопустимости принудительного труда. Но ведь в глазах мирового сообщества СССР должен был выглядеть пристойно…». Ханжеское стрем­ление «выглядеть пристойно», творя крайне непристойные дела, действи­тельно типично для советских (и не только советских) властей, однако в данном случае это мало что объясняет.

Во-первых, понятия «трудармия» и «трудармейцы» ничуть не больше ассоциируются с принудительным или рабским трудом, чем термины «рабочие колонны» и «мобилизованные», которые обычно использовались вместо них в соответствующих советских директивных документах.

Во-вторых, эти документы, как хорошо извест­но, были строго секретными и отнюдь не предназначались для приукра­шивания образа СССР перед лицом «мирового сообщества». Э. Штромайер (Германия), напротив, резонно полагал, что для тог­дашних советских властей понятие «трудармия» не могло иметь негативной окраски. Но и его выводы столь же маловразумительны: «Когда и кем было впервые употреблено понятие "трудармия", неизвестно», однако «неологизм "трудармия" появляется лишь в конце войны». Если уж «неизвестно», то почему же тогда «в конце войны»? К примеру, Я. Шмаль писал в своей книге воспоминаний, главы из которой публикуются в настоящем издании, что впервые услышал это слово еще в январе 1942 г., на призывном пункте, куда ему вручали повестку о предстоящей мобилизации в трудармию…

…Впервые попав в архив подобного лагеря — Усольлага — и заглянув в первое же личное дело трудармейца, автор данных строк тотчас обнару­жил ответ на сакраментальный вопрос, который занимал наших авторов, не имевших то ли возможности, то ли желания обратиться к подобным ис­точникам. Так вот, термин «трудармеец» встречается во всех личных делах последних, просмотренных мной: в актах о смерти, в актах о погребении тру­дармейцев, наконец, в приговорах, которые выносились им по различным поводам пресловутыми «тройками». Чем, спрашивается, не официальные документы, отсутствие которых постулировали вышеупомянутые авторы?

Таким образом, происхождение терминов «трудармия» и «трудар­меец» в 40-х гг. вырисовывается достаточно отчетливо. Да, их, насколько известно, не употребляли центральные директивные органы (ГКО и т. п.) по всей видимости, потому, что правящая верхушка еще помнила об ис­пользовании подобных понятий в начале 20-х гг. Тогда, как известно, они применялись к военнослужащим Красной Армии, демобилизация которых после Гражданской войны была отсрочена, чтобы использовать их рабси­лу для различных хозяйственных нужд. Но одно дело — красноармейцы, ничем не запятнавшие себя в глазах советской власти, и совсем иное — презренные российские немцы, публично объявленные «диверсантами и шпионами», пособниками немецких фашистов. Вот и применили к немцам и другим «враждебным» российским народам такие термины, как «ра­бочие колонны» (между прочим, весьма созвучно с выражением «пятая ко­лонна») или «трудмобилизованные»…