Форум "Осознание" - Концепция Общественной Безопасности - Показать сообщение отдельно

Iоанн Пламенный · 26.10.2009, 19:21

Пока господа хорошие думают над ответами, немного расширю их меру понимания, и приведу текст одного из подразделов книги.

------------------------------------------
«Антисоветчики» - будущие жертвы массовых репрессий

Понять массовые репрессии 1937-1938 годов достаточно трудно без выяснения такого важного направления деятельности органов госбезопасности как выявление и пресечение антисоветских высказываний и действий, недопущение публичной критики проводимой в стране внутренней политики. Эту работу сотрудники НКВД называли своим основным хлебом. В деревне крестьяне выказывали недовольство непомерными налогами, отказывались от подписки на государственные займы, агитировали за выход из колхозов. Тысячи председателей сельсоветов и колхозов, бригадиров были арестованы за призывы в первую очередь обеспечить зерном трудодни, а затем сдавать хлеб государству.

Осенью 1936 года, в период обсуждения Конституции СССР сотрудники органов государственной безопасности информировали высшее руководство страны о жалобах крестьян на нищенское существование, их требованиях вместо трудодней ввести денежную оплату труда, как у рабочих в городе. Одна из крестьянок при обсуждении проекта нового Основного закона предложила вместо лозунга «Кто не работает, тот не ест» принять новый лозунг: «Кто работает, тот должен есть»[Неизвестная Россия XX век. Кн.2. М. 1992 С.272-280.].

Одновременно принимались меры по оперативной разработке тех крестьян, которые обвиняли партийное и советское руководство в ограблении деревни. Однако для основной массы крестьянства были характерны сетования на трудности, а не призывы к сопротивлению. И это не удивительно, поскольку лишь в 1933 году было арестовано более ста тысяч человек за участие в так называемой повстанческой контрреволюции, то есть наиболее радикально настроенные крестьяне.

Органы госбезопасности в деревне были одним из звеньев в цепи различных организаций, закреплявших практически крепостной труд крестьян. Их первоочередной задачей являлось «очищение» деревни от бунтарских элементов.

В городе интеллигенция, рабочие и служащие также подвергались арестам за критику политики правительства, тех или иных руководителей партии и государства. Например, встречались достаточно резкие отклики на открытие метро в Москве в мае 1935 года. Хотя помпезная отделка многих станций и поражала воображение, в то же время эта пышность вызывала у жителей города чувство протеста – они возвращались в свои бараки и обсуждали, сколько квартир можно было бы построить на вложенные в метро средства, в то время как они продолжают жить в нужде[ЦА ФСБ. Ф.3. Оп. 2. Д. 388.].

То, что говорилось в прессе и на собраниях, неоднозначно трактовалось в различных слоях населения. После убийства Кирова и суда над Каменевым и Зиновьевым по стране прокатилась волна арестов: людей арестовывали только за то, что их оценки этих деятелей расходились с официальными. Например, о Зиновьеве и Каменеве говорили как о ближайших соратниках Ленина, которые осмелились выразить свое несогласие с политикой Сталина, а тот, как полагали многие, за это расправился с ними. В оперативных обзорах Секретно-политического отдела все это квалифицировалось как «контрреволюционные разговоры».

Особенно часто в оперативных рапортах встречается термин «дискредитация руководства партии». «Дискредитацией» считались не только анекдоты о членах Политбюро, но и испорченные их портреты и фотографии – как сознательно, так и случайно, и многое другое. Так, редактора выездной газеты «Ленинское слово» в селе Хлевном Воронежской области П.И.Самарина арестовали в 1935 году за то, что в газете был опубликован нечеткий портрет (из-за плохого качества типографской краски) с надписью «секретарь ЦК ВКП(б)». На замечание по этому поводу Самарин парировал: «Мы скажем, что это снимок Сталина, сидящего в винограднике»[АП РФ. Ф.3. Оп.58 Д.227. Л.181-184.].

Множество людей было арестовано во всех городах СССР только за отказ осудить убийство Кирова. Обсуждали и самого Сталина. Типичным в этой связи является арест группы «контрреволюционных террористических заговорщиков» в Ленинградской филармонии. Монтер филармонии Селиверстов был объявлен опасным террористом за анекдот, в котором говорилось, что «удивить заграницу и обрадовать население СССР можно только убийством Сталина, да и стоить это будет дешево, пуля стоит две копейки»[ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.2 Д.49. Л.35.]. Монтера обвинили в подготовке террористического акта против Сталина. Постоянным разделом в обзорах Секретно-политического отдела ГУГБ о проведенной работе стала рубрика «фашистская террористическая контрреволюция». В обществе не существовало единого мнения о политике советского государства и его руководителях[См. Davies S. Popular Opinion in Stalin’s Russia. Terror, Propaganda and Dissent, 1934-1941. Cambridge, 1997.].

До начала периода массовых репрессий аресты проводились все же относительно дифференцированно. Часть руководящего аппарата органов госбезопасности на местах понимала трудности экономического положения трудящихся. Например, когда начальнику московского управления ОГПУ С.Ф.Реденсу сотрудники Секретно-политического отдела приносили материалы на лиц, обвиняемых в антисоветской агитации и терроре, и просили санкции на арест, он возражал, мотивируя тем, что взгляды людей связаны лишь с плохим материальным положением.

------------------------------------------

(продолжение следует)

26.10.2009, 19:21	#10
Iоанн Пламенный Участник Регистрация: 09.10.2009 Адрес: Земля	Пока господа хорошие думают над ответами, немного расширю их меру понимания, и приведу текст одного из подразделов книги. ------------------------------------------ «Антисоветчики» - будущие жертвы массовых репрессий Понять массовые репрессии 1937-1938 годов достаточно трудно без выяснения такого важного направления деятельности органов госбезопасности как выявление и пресечение антисоветских высказываний и действий, недопущение публичной критики проводимой в стране внутренней политики. Эту работу сотрудники НКВД называли своим основным хлебом. В деревне крестьяне выказывали недовольство непомерными налогами, отказывались от подписки на государственные займы, агитировали за выход из колхозов. Тысячи председателей сельсоветов и колхозов, бригадиров были арестованы за призывы в первую очередь обеспечить зерном трудодни, а затем сдавать хлеб государству. Осенью 1936 года, в период обсуждения Конституции СССР сотрудники органов государственной безопасности информировали высшее руководство страны о жалобах крестьян на нищенское существование, их требованиях вместо трудодней ввести денежную оплату труда, как у рабочих в городе. Одна из крестьянок при обсуждении проекта нового Основного закона предложила вместо лозунга «Кто не работает, тот не ест» принять новый лозунг: «Кто работает, тот должен есть»[Неизвестная Россия XX век. Кн.2. М. 1992 С.272-280.]. Одновременно принимались меры по оперативной разработке тех крестьян, которые обвиняли партийное и советское руководство в ограблении деревни. Однако для основной массы крестьянства были характерны сетования на трудности, а не призывы к сопротивлению. И это не удивительно, поскольку лишь в 1933 году было арестовано более ста тысяч человек за участие в так называемой повстанческой контрреволюции, то есть наиболее радикально настроенные крестьяне. Органы госбезопасности в деревне были одним из звеньев в цепи различных организаций, закреплявших практически крепостной труд крестьян. Их первоочередной задачей являлось «очищение» деревни от бунтарских элементов. В городе интеллигенция, рабочие и служащие также подвергались арестам за критику политики правительства, тех или иных руководителей партии и государства. Например, встречались достаточно резкие отклики на открытие метро в Москве в мае 1935 года. Хотя помпезная отделка многих станций и поражала воображение, в то же время эта пышность вызывала у жителей города чувство протеста – они возвращались в свои бараки и обсуждали, сколько квартир можно было бы построить на вложенные в метро средства, в то время как они продолжают жить в нужде[ЦА ФСБ. Ф.3. Оп. 2. Д. 388.]. То, что говорилось в прессе и на собраниях, неоднозначно трактовалось в различных слоях населения. После убийства Кирова и суда над Каменевым и Зиновьевым по стране прокатилась волна арестов: людей арестовывали только за то, что их оценки этих деятелей расходились с официальными. Например, о Зиновьеве и Каменеве говорили как о ближайших соратниках Ленина, которые осмелились выразить свое несогласие с политикой Сталина, а тот, как полагали многие, за это расправился с ними. В оперативных обзорах Секретно-политического отдела все это квалифицировалось как «контрреволюционные разговоры». Особенно часто в оперативных рапортах встречается термин «дискредитация руководства партии». «Дискредитацией» считались не только анекдоты о членах Политбюро, но и испорченные их портреты и фотографии – как сознательно, так и случайно, и многое другое. Так, редактора выездной газеты «Ленинское слово» в селе Хлевном Воронежской области П.И.Самарина арестовали в 1935 году за то, что в газете был опубликован нечеткий портрет (из-за плохого качества типографской краски) с надписью «секретарь ЦК ВКП(б)». На замечание по этому поводу Самарин парировал: «Мы скажем, что это снимок Сталина, сидящего в винограднике»[АП РФ. Ф.3. Оп.58 Д.227. Л.181-184.]. Множество людей было арестовано во всех городах СССР только за отказ осудить убийство Кирова. Обсуждали и самого Сталина. Типичным в этой связи является арест группы «контрреволюционных террористических заговорщиков» в Ленинградской филармонии. Монтер филармонии Селиверстов был объявлен опасным террористом за анекдот, в котором говорилось, что «удивить заграницу и обрадовать население СССР можно только убийством Сталина, да и стоить это будет дешево, пуля стоит две копейки»[ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.2 Д.49. Л.35.]. Монтера обвинили в подготовке террористического акта против Сталина. Постоянным разделом в обзорах Секретно-политического отдела ГУГБ о проведенной работе стала рубрика «фашистская террористическая контрреволюция». В обществе не существовало единого мнения о политике советского государства и его руководителях[См. Davies S. Popular Opinion in Stalin’s Russia. Terror, Propaganda and Dissent, 1934-1941. Cambridge, 1997.]. До начала периода массовых репрессий аресты проводились все же относительно дифференцированно. Часть руководящего аппарата органов госбезопасности на местах понимала трудности экономического положения трудящихся. Например, когда начальнику московского управления ОГПУ С.Ф.Реденсу сотрудники Секретно-политического отдела приносили материалы на лиц, обвиняемых в антисоветской агитации и терроре, и просили санкции на арест, он возражал, мотивируя тем, что взгляды людей связаны лишь с плохим материальным положением. ------------------------------------------ (продолжение следует)