<...>
Окрыленный успехами встречал наш коллектив 1942 год. Радовали хорошие вести с фронта. К середине декабря окончательно были разгромлены пехотные, моторизованные и танковые [537] немецкие дивизии, которые долго и упорно рвались к Москве. Погнали фашистов во всех направлениях. Наши войска освободили Клин, Калинин, а как раз первого января — Калугу. Хороший новогодний подарок! В этом была частица и нашего труда.

Работа спорилась. Ничто не предвещало грозы, которая уже собиралась над нами.

В декабре 1941 года на завод приезжал Ворошилов. Целый день мы с ним ходили по цехам, не успели даже пообедать. Клименту Ефремовичу очень нравилось все, что он видел.

— Это вы здорово сделали, молодцы! — похваливал он. А 4 января меня вызвали на заседание ГКО. Вот и представился долгожданный случай, когда можно будет доложить И. В. Сталину о пушке ЗИС-3, а возможно, и показать ее, подумал я. Нужно разрешение наркома Д. Ф. Устинова. Дмитрий Федорович незадолго до того был на заводе и ознакомился с состоянием производства. Он видел, что завод не только выполнит обещанное на декабрь пятикратное увеличение выпуска пушек, но и перевыполнит. К тому же в сборочном цехе он наблюдал за сборкой ЗИС-3. Завод попросил наркома разрешить доставить пушки в Москву, и он незамедлительно разрешил. Ворошилов на заседании ГКО не присутствовал. Заседание Государственного Комитета Обороны сразу превратилось в резкий диалог между Сталиным и мною. Вся наша работа подверглась очень острой и несправедливой критике, а меня Сталин обвинил в том, что я оставлю страну без пушек. Я отстаивал позиции нашего коллектива до последнего.

Атмосферу этого заседания может вполне характеризовать лишь один эпизод. В очередной раз, когда я пытался возразить Сталину и защитить правильность выбранной нами позиции, обычная выдержка и хладнокровие изменили ему. Он схватил за спинку стул и грохнул ножками об пол. В его голосе были раздражение и гнев.

— У вас конструкторский зуд, вы все хотите менять и менять! — резко бросил он мне.— Работайте, как работали раньше!

Таким Сталина я никогда не видел — ни прежде, ни позже.

ГКО постановил: нашему заводу изготавливать пушки по-старому.

В тяжелом и совершенно безнадежном настроении покинул я Кремль. Меня страшила не собственная моя судьба, которая могла обернуться трагически. Возвращение к старым чертежам и к старой технологии неизбежно грозило не только [538] резким снижением выпуска пушек, но и временным прекращением их производства вообще. Вот теперь-то страна действительно останется без пушек!

Ночь я провел без сна в бомбоубежище Наркомата вооружения.

Выполнить приказ Сталина — беда. Но как не выполнить приказ самого Сталина?!

Выхода не было.

Рано утром 5 января, совсем еще затемно, ко мне подошел офицер и предложил подняться наверх, к телефону. Я не пошел: если хотят арестовать, пусть арестовывают здесь. Тяжелая апатия охватила меня, мне уже было все равно. А в том, что меня ждет, я почти не сомневался: мой спор со Сталиным носил — если не вникать в его суть — характер вызова, а квалифицировать это как саботаж или вредительство — за этим дело не станет.

Через некоторое время офицер появился снова.

— Вас просят к телефону,— повторил он и добавил: — С вами будет говорить товарищ Сталин.

Действительно, звонил Сталин. Он сказал:

— Вы правы...

Меня как жаром обдало.

— То, что вы сделали, сразу не понять и по достоинству не оценить. Больше того, поймут ли вас в ближайшее время? Ведь то, что вы сделали, это революция в технике. ЦК, ГКО и я высоко ценим ваши достижения,— продолжал Сталин.— Спокойно заканчивайте начатое дело.

Что же произошло? Ночью, после грозового заседания ГКО, Сталин, по-видимому, созвонился или встретился с Ворошиловым, и тот рассказал ему о наших делах, обо всем, что видел собственными глазами. Но к этой мысли я пришел лишь впоследствии, сопоставив события. А тогда, слыша в телефонной трубке слова Сталина, я сообразил, что сейчас, именно сейчас тот самый подходящий момент, когда можно поднять вопрос о нашей "незаконнорожденной" — о ЗИС-3. Да, это был на редкость подходящий момент. И я подробно доложил о пушке, просил посмотреть ее.

Сталин хоть не сразу, но дал согласие.

ЗИС-3 и Ф-22 УСВ для сравнения были доставлены в Кремль. На осмотр пришли Сталин, Молотов, Ворошилов и другие члены ГКО в сопровождении маршалов, генералов, ответственных работников Наркомата обороны и Наркомата вооружения. Все были одеты тепло, кроме Сталина. Он вышел [539] налегке — в фуражке, шинели и ботинках. А день был на редкость морозный. Меня это обеспокоило: в трескучий мороз невозможно в такой легкой одежке внимательно ознакомиться с новой пушкой.

Докладывали о пушке все, кроме меня. Я лишь следил за тем, чтобы кто-нибудь что-либо не напутал. Время шло, а конца объяснениям не было видно. Но вот Сталин отошел от остальных и остановился у щита пушки. Я приблизился к нему, но не успел произнести ни слова, как он попросил Воронова поработать на механизмах наведения. Воронов взялся за рукоятки маховиков и начал усердно вращать ими. Верхушка его папахи виднелась над щитом. "Да, щит не для роста Воронова",— подумал я. В это время Сталин приподнял руку с вытянутыми пальцами, кроме большого и мизинца, которые были прижаты к ладони, и обратился ко мне:

— Товарищ Грабин, жизнь бойцов надо беречь. Увеличьте высоту щита.

Он не успел сказать, на сколько надо увеличить, как тут же нашелся "добрый советчик":

— На сорок сантиметров.

— Да нет, всего лишь на три пальца, это Грабин и сам хорошо видит.

Закончив осмотр, который длился несколько часов — за это время все ознакомились не только с механизмами, но даже и с некоторыми деталями,— Сталин сказал:

— Эта пушка — шедевр в проектировании артиллерийских систем. Почему вы раньше не дали такую прекрасную пушку?

— Мы еще не были подготовлены, чтобы так решать конструктивные вопросы,— ответил я.

— Да, это правильно... Вашу пушку мы примем, пусть военные ее испытают.

Многие из присутствовавших хорошо знали, что на фронте находится не меньше тысячи пушек ЗИС-3 и что армия оценивает их высоко, но об этом никто не сказал. Умолчал и я.

Конечно, оценка Сталина была мне приятна. Никто не поверил бы мне, если бы я написал, что остался к ней безразличен. Но при этом я радовался и за свой коллектив, которому привезу добрые вести.

Празднование 65-летия Победы в Великой Отечественной войне сопровождается поистине беспримерной по масштабам антисталинской кампанией. Солдаты-победители — о ужас! — забыв, что демократия — это власть демократов, а свобода слова распространяется только на свободомыслящих людей, поставили вопрос о признании вклада в Победу своего Верховного главнокомандующего — Сталина. Тут-то и началось: свобода и демократия в опасности, сталинизм и тоталитаризм у порога. Вся наша русскоязычная элита бросилась с пеной у рта доказывать, что войну выиграли не благодаря Сталину, а вопреки. По телеканалам беспрерывной рекой полились фильмы и передачи об ужасах сталинизма, из которых всякому мало-мальски вменяемому человеку должно было стать ясно: главный враг был не в Берлине — он в Кремле сидел. Чего стоит только один заголовок — «Победитель победителей». Результат оказался поистине катастрофическим: по данным ВЦИОМ? 81% наших граждан считает, что Сталин внес значительный или решающий вклад в Победу.

Общественное мнение настолько раскалилось, что даже президент России перед Днем Победы в обширном предпраздничном интервью счел необходимым уделить немало внимания теме «Победа и Сталин». С одной стороны, он признал право «поколения победителей хорошо относиться к Сталину» и даже общее право оценивать Сталина по-разному. С другой, выразил точку зрения руководства страны на проблему: «Великую Отечественную войну выиграл наш народ, не Сталин и даже не военачальники при всей важности того, чем они занимались. Да, их роль была, безусловно, очень серьёзной, но в то же время войну выиграли люди ценой неимоверных усилий, ценой жизни огромного количества людей». Казалось бы, такая ясная и принципиальная позиция, расставив все точки над «i», должна была подвести черту под дискуссией и устроить всех. Однако этого явно не произошло. Страсти и споры продолжают кипеть. Более того, острословы уже творчески развивают президентскую формулу. По мнению одних, войну выиграл народ, а не летчики. По утверждению других, войну выиграл народ, а не сталевары, при всей важности того, чем они занимались. Третьи же и вовсе считают, что войну выиграл народ, а не солдаты.

В чем же причина явного провала антисталинской кампании, очередной, хотя наверное и самой массированной, попытки отделить Сталина от Победы? Может быть, причина в дикости и варварстве русского народа, в его неизбывной рабской сущности? Хоть кол у него на голове теши — он все равно будет тиранов славить. Или она заключена в самих пламенных борцах со сталинизмом, в откровенной лживости их позиции, что и позволяет любому здравомыслящему человеку, даже неискушенному в исторических и политических хитросплетениях, видеть и чувствовать фальшь их пропаганды? Давайте попробуем разобраться. Кстати, третий, гипотетически возможный вариант, связанный с неспособностью донести правдивую информацию до аудитории, не стоит даже и рассматривать. Свое умение манипулировать общественным мнением задействованные в антисталинской кампании политики, политтехнологи и журналисты многократно доказали на практике.

«Сталин — преступник»

Сталин совершил многочисленные преступления против собственного народа, на нем кровь невинных людей — соответственно, что бы он ни сделал во время войны, места ему в пантеоне героев-победителей быть не может. Только нравственно больной народ, зная об ужасах коллективизации и Бутовском полигоне, способен почитать Сталина как Верховного главнокомандующего.

Казалось бы, на это нечего возразить. Однако на самом деле перед нами классический пример демагогии и сознательного передергивания, эдакого политического наперстничества. В центре Лондона, цитадели европейской демократии, стоит памятник Кромвелю. Его «железнобокие» залили Англию кровью. С именем Кромвеля связан первый в новой и новейшей истории Европы геноцид. Он является прямым предшественником Гитлера в попытке решить национальный вопрос «окончательно». Лишь по независящим от лорда-протектора причинам численность ирландцев сократилась на пятьдесят, а не на все сто процентов. И никого памятник в Англии не шокирует, и никто не устраивает истерик о рабской душе англичан.

Это пример не из серии «сам дурак», «почему им можно, а нам нельзя», или набивших оскомину попыток поставить политику вне морали. Он свидетельствует совсем о другом. Народная память во все времена и во всех странах четко различала и различает оценку той или иной исторической фигуры как личности и как политического, военного деятеля, деятеля литературы и искусства. Причем могут отличаться и органично уживаться в памяти противоположные оценки даже разных периодов их жизни.

Колонна Нельсона — знак уважения и преклонения перед великим флотоводцем, победителем при Абукире и Трафальгаре. Но она вовсе не означает ни оправдания, ни, тем более, прославления резни в Неаполе. Нравственно здоровый народ способен воспринимать мир и историю во всей полноте. Помнить и ценить подвиги и великие свершения человека, не забывая и не закрывая глаза на его же ошибки и преступления.

«Сталин — соучастник Гитлера»

Сталин, заключивший пакт «Молотова-Риббентропа», несет равную с Гитлером ответственность за развязывание Второй мировой войны. Поэтому кощунственна сама постановка вопроса о его роли в Победе.

Этот аргумент появился сравнительно недавно и является, наверное, самым примитивным и грубым в антисталинской кампании. Его пропагандисты даже не пытаются передергивать или разводить демагогию. Полное несоответствие историческим фактам их не смущает: «плюй в глаза — божья роса». Главное — наглость и напор. Однако и эта нахрапистая и тотальная промывка мозгов провалилась. В 2009 г. на 70-летие пакта почти 60 % российских граждан рассматривали его в качестве вынужденной, но необходимой меры. Наверняка многие из них никогда специально не занимались историей пакта и не знают, что:

он абсолютно соответствовал нормам международного права того времени;

секретные договоренности — обычная практика дипломатии;

никакого раздела Европы не было — пакт гарантировал невмешательство Германии в дела СССР на постимперском пространстве (подобии нынешнего постсоветского);

территории Прибалтики, Бессарабии, Западной Белоруссии и Западной Украины были присоединены к СССР на совершенно законных основаниях.

Да, была связанная с пактом финская война. Но обвинять Сталина за нее в России никогда не будут (хотя будут обвинять за то, как она велась). Преступлением с его стороны было бы отказаться от начала военных действий и оставить финские войска в предместьях Ленинграда и тем самым обречь его жителей на гибель. Черчилль, когда возникла опасность захвата немцами французского флота и многократного усиления кригсмарине (для Британии это смертный приговор), не колеблясь, отдал приказ атаковать вчерашних союзников и захватить или потопить их корабли. Французы могут к этим действиям относиться как угодно, но англичане Черчилля не осудят. На кону стояла судьба страны. Разница между Черчиллем и Сталиным в данной ситуации только в том, что один атаковал союзников, другой враждебное государство. Кроме того, Карельский перешеек, главный предмет войны, был исконной российской территорией, подаренной Александром I Великому княжеству Финляндскому, подобно тому, как Хрущев подарил Крым УССР.

Всего этого можно не знать, но каждый нормальный человек понимает, что, отодвинув перед неизбежной войной на несколько сотен километров границу, Сталин выиграл не только пространство, но и время, оказавшееся жизненно важным для срыва блицкрига. На каком бы рубеже в противном случае мы остановили немцев, какие дополнительные жертвы потребовались бы для Победы? Для большинства наших граждан — вопросы риторические. Пакт — это миллионы сохраненных жизней советских солдат и мирных жителей.

Сталин и катастрофа начала войны

Сталин истребил лучших военачальников, не подготовил страну к войне, вмешиваясь в военное управление, губил армии и целые фронты, на нем вина за разгром начала войны, за миллионы погибших и попавших в плен. Только колоссальными жертвами и невиданным героизмом народ смог спасти страну из пропасти, в которую ее вверг Сталин. Поэтому ни о каком его вкладе в Победу не может быть и речи.

На первый взгляд — никакой лжи и демагогии в таких обвинениях нет. Но только на первый. Все далеко не столь однозначно, как нам пытаются внушить. Давайте вспомним, что позор Нарвы не отменяет права Петра I на лавры победителя шведов. Впрочем, обо всем по порядку.

Репрессии

Репрессии против высшего командного состава РККА были одним из эпизодов кровавой борьбы за власть в большевистской партии. Борьбы, которой не могло не быть, и в которой все без исключения участники схватки стремились к физическому уничтожению противников. Закон революции — она пожирает революционеров. Невинных жертв в высшем эшелоне не было. Троцкий — комментарии излишни. Зиновьев утопил в крови «красного террора» Петроград. Тухачевский — его давно пора, по аналогии с повешенным родственником Саддама, именовать «химический Миша». В случае победы любого из них на противников обрушились бы репрессии, в жернова которых неизбежно попали бы тысячи честных людей, в том числе и военных. Даже если бы Сталин проиграл, репрессии в РККА все равно произошли бы. Изменился бы только список расстрелянных маршалов, а в отношении же простых комдивов, комбригов и полковников он мог и полностью совпасть. Другое дело — как изменилась бы судьба страны, окажись у кормила власти в войну не Сталин, а Троцкий, Зиновьев или Тухачевский. Эта альтернатива ясна и понятна каждому нормальному человеку. Версию о том, что тогда и война бы не началась, лучше оставить для подготовительных групп в детский сад.

Конечно же, объективная неизбежность репрессий не снимает со Сталина ответственность за уничтожение невиновных и создание в вооруженных силах атмосферы страха и неуверенности. Независимо от того, что количество репрессированных многократно преувеличено (к ним относят и всех уволенных из армии за три года), как и преувеличены из пропагандистских целей их военные таланты (останься в живых, не допустили бы катастрофы 1941 года). Никто из уцелевших полководцев Гражданской войны не выдержал испытания войной с внешним врагом, а репрессировали совсем не по признаку наличия-отсутствия военных дарований. Несмотря на это, репрессии, несомненно, сказались на уровне боеспособности армии и ходе военных действий в первый период войны. Однако именно сказались, а не определили.

Неготовность к войне

Во Франции не было репрессий. Во Франции не было «усатого тирана», отказывавшегося верить данным разведки и неспособного понять очевидное — война у порога. Во Франции была образцовая демократия. Франция имела уже отмобилизованную, полностью укомплектованную и занявшую боевые позиции армию. Французские танки по количеству и качеству превосходили немецкие. Военная мощь Франции опиралась на высокоразвитую экономику — в том числе, один из лучших в мире ВПК. В результате блицкрига немцы разнесли Францию в пух и прах за 45 дней.

Во главе Соединенных Штатов стоял не просто демократ, а выдающийся государственный деятель — Франклин Рузвельт. Репрессий не проводил, разведчиков внимательно слушал, понимал не только очевидное. Начало войны — катастрофа Перл-Харбора. Затем четыре года тяжелейшей войны с маленькой Японией, для победы над которой США понадобилась помощь «дядюшки Джо».

Поэтому только прожженные демагоги способны утверждать, что если бы не Сталин, не подготовивший страну к войне, мы бы Третий рейх сокрушили без долгой и кровавой борьбы. Поражений, и очень тяжелых, в начале войны не могло не быть. СССР, в отличие от Франции, вступил в бой не просто с самой сильной армией мира, он вступил в бой с объединенной в военном и экономическом отношении Европой во главе с Германией, на которую уже работал и французский ВПК. Это было в прямом смысле слова нашествие «двунадесяти языков». С таким вызовом наша страна сталкивалась лишь в 1812 году и в Крымскую войну. В первом случае мы победили, но до этого была оставленная и сожженная Москва. Во втором потерпели поражение.

Следует учитывать, что положение у Сталина было несоизмеримо опаснее и тяжелее, чем у Александра I и Николая I. Во-первых, ни Наполеон, ни европейская коалиция не ставили себе целью уничтожение российского государства. Во-вторых, в 1941 году в войну, от которой зависело, быть или не быть России и русскому народу, вступила страна, недавно пережившая революцию, распад Российской империи и многолетнюю Гражданскую войну. Через девять лет после распада СССР во вторую Чеченскую кампанию в Российской Федерации, по словам В. В. Путина, не оказалось ни одной боеспособной дивизии. Сейчас, по прошествии 19 лет, российская армия не в состоянии отразить мало-мальски серьезную агрессию, и поэтому пришлось для вразумления потенциальных противников объявить о понижении порога применения ядерного оружия, причем применения первыми, с глобальной войны, до уровня региональной и локальной. Не было Гражданской войны, не было репрессий, не было и нет тирана на троне, а единственным гарантом неприкосновенности границ является созданная при Сталине атомная бомба. На таком всем хорошо известном фоне вполне естественно, что громы и молнии демократического агитпропа в адрес Сталина за неготовность к войне через 21 год после революции и Гражданской войны бьют мимо цели и воспринимаются как редкостное лицемерие.

Именно революция, а не репрессии, помимо объективно превосходящей силы врага, предопределили тяжелейшие поражения начала войны. По итогам Первой мировой войны немцам разрешили оставить лишь маленький, неопасный соседям стотысячный рейхсвер. Но победители не предусмотрели одного — рейхсвер сохранил и укрепил традиции прусской и германской армии, ее дух, то, чем в первую очередь определяется крепость и боеспособность любой армии. Поэтому при Гитлере он довольно легко был превращен в многомиллионный и великолепно подготовленный вермахт: скелет остался — мясо быстро нарастили.

Совсем иная ситуация сложилась в СССР. Февральская и Октябрьская революции уничтожили старую армию. Хотя десятки тысяч офицеров пошли на службу в РККА, дух и традиции перенесены и сохранены не были. О какой преемственности можно было говорить, когда в ЧК расстреливали с формулировкой: «расстрелять как контрреволюционера и патриота». В 20-е и 30-е гг. страна имела армию, рожденную в боях Гражданской войны, опирающуюся на ее традиции и ценности. Только в 1939 г. была введена всеобщая воинская обязанность и сняты все классовые и сословные ограничения комплектования вооруженных сил (но они еще остались на прием в военные училища).

Армия, как сейчас принято выражаться, «заточенная» под классовые битвы, неизбежно показала свою несостоятельность при первом серьезном столкновении с внешним врагом — Финляндией. Неудивительно поэтому, что большинство выступавших в апреле 1940 г. на совещании начальствующего состава в ЦК ВКП (б) по итогам финской кампании говорили о необходимости восстановления традиций царской армии, освоения и развития ее опыта. Сталин же и вовсе в качестве главной причины неудач назвал «культ традиции и опыта гражданской войны». Но за год нельзя восстановить то, что искоренялось два десятилетия. Тем более, что классовый, а не государственный подход прочно сидел в сознании всего правящего слоя, включая и будущего Верховного главнокомандующего — он резко отверг идею создания гвардии — как противную природе рабоче-крестьянского государства.

Только в огне Великой Отечественной войны связь времен была восстановлена и появилась армия, сочетающая традиции царской и красной армии. В войну вступила РККА, а вышла Советская Армия, классовая армия стала народной. Появилась армия, способная сокрушить вермахт. Армия, не имевшая себе равных не только на заключительном этапе Второй мировой войны, но и самая сильная в моральном, профессиональном и техническом отношении за всю многовековую историю России. К ее руководству в годы войны пришло такое созвездие полководцев и военачальников, которого не было даже в прославленной армии 1812 года. Заслуга Сталина в создании армии-победительницы столь ясна и очевидна, что об эту ясность, как горох о стену, разбиваются волны антисталинской пропаганды, а опросы общественного мнения упорно фиксируют, что подавляющее большинство граждан России считают вклад Сталина в Победу решающим или значительным.

«Трупами завалили»

Наши свободомыслящие борцы со сталинизмом и тоталитаризмом прекрасно видят эту проблему на своем пути в светлое демократическое будущее. В принципе, ее можно было бы попробовать решить двумя способами. Первый способ предполагает попытку противопоставить Сталина армии-победительнице. Казалось бы, самый простой выход, легко вписывающийся в уже отработанные пропагандистские клише о победе «вопреки», а не «благодаря» Сталину. Кроме того, есть и неплохо зарекомендовавший себя немецкий опыт противопоставления Гитлера вермахту. Однако именно очевидная зеркальность и делает такой подход неприемлемым для демократической, либеральной общественности. Вредительство Гитлера привело победоносный вермахт и его полководцев к капитуляции, а вредительство Сталина — к Знамени Победы над Рейхстагом. От такой зеркальности любому демократу плохо станет. Либо Сталин — какой-то несерьезный злодей, даже вредить по-настоящему, в отличие от Гитлера, не умел. Либо советские маршалы и советские солдаты на сто голов выше немецких. Победили, несмотря на равное или даже большее вредительство. До чувств немцев от такого унижения доморощенным либералам, конечно, дела нет. Но положить в основу антисталинской пропаганды прославление народа-варвара, славящего тирана, самим лить воду на мельницу «национальной гордости великороссов», для прогрессивной общественности смерти подобно (за что боролись!).

Сама природа общечеловеков предопределила, что решение проблемы стали искать не в противопоставлении Сталина и армии-победительницы, а в их совместном очернении. Если нельзя разделить, то пусть они и будут едины, но не в величии и славе, а в мерзости и преступности. Кровавый тиран создал «достойную» его армию: тупые лично преданные вождю командиры — мясники и серая солдатская масса, подобно стадам баранов, гонимая в бой, под дулами пулеметов заградотрядов. Неисчерпаемые людские, материальные ресурсы России в сочетании с бесчеловечной жестокостью — вот вам и вся хваленая армия-победительница. Именно эта идея лежит в основе столь любимой в антисталинской пропаганде темы «Цена победы» и смаковании количества советских потерь, даже не смаковании, а либеральном соревновании — кто больше. Но и такой подход не дал вожделенного результата.

Причин тому несколько. Во-первых, полное несоответствие концепции «трупами завалили» действительности. Откровенная ложь способна быть эффективной, только если невозможен доступ к другим источникам информации. Монополии на информацию у «правдоискателей от истории» нет. Помимо ангажированной пропаганды, нашим гражданам легко доступна и научная информация, дающая объективную картину. Боевые потери на Восточном фронте примерно равны, даже с учетом того, что мы до сих пор пользуемся явно заниженными немецкими данными. Проигравшая сторона всегда стремилась и будет стремиться преуменьшить свои потери и преувеличить силы противника. От этого никуда не уйдешь. Разница в общих потерях объясняется истреблением немцами и их союзниками мирного населения оккупированных территорий и военнопленных. Даже странные люди, озабоченные тем, «с каким счетом» мы победили, прекрасно понимают, что, войдя в Германию, проще простого было «накрутить счетчик». Поэтому и они не являются легкой добычей пропаганды.

Во-вторых, элементарных школьных знаний достаточно (школу еще не совсем развалили), чтобы понимать: потеряв в начале войны большую часть самой густонаселенной европейской территории страны, нельзя побеждать за счет «безграничных» людских ресурсов Поволжья, Урала и Сибирской тайги с Дальним Востоком. Кроме того, разницу между материальными ресурсами и промышленным, технологическим потенциалом государства осознает каждый. Поэтому подмена смысла в криках о «неисчерпаемых» ресурсах слишком очевидна. В Первую мировую войну ресурсы у России тоже были, но снарядов произвели в пять раз меньше, чем немцы. Выпускники советских, да и российских школ хорошо знают, что СССР намного, в разы, уступал Германии и тем более объединенной ею Европе, в производстве электроэнергии, выплавке чугуна, стали, количестве станков, не говоря уже о нашем технологическом отставании. Однако СССР дал армии больше танков, самолетов, орудий и автоматов, чем почти вся Европа вермахту. Причем не уступающих, а часто превосходящих вражеские по качеству.

Третья, не менее важная причина слабого воздействия пропаганды, основанной на тезисе «трупами завалили», заключается в том, что она отторгается на подсознательном, психологическом уровне. Принять ее для человека значит согласиться с тем, что его отец, дед или прадед был либо командир-мясник, либо баран на скотобойне, но никак не герой, которым он гордится. Такая психологическая проблема не стоит перед либералами, потомками власовцев и бандеровцев, а также смердяковыми. Но всех их вместе взятых еще не большинство, отсюда и столь «катастрофические» данные социологических опросов.

Поражения

Первый период войны — период тяжелейших поражений. Целые армии и фронты оказывались в окружении, миллионы попали в плен. Из исторических исследований и мемуаров хорошо известно, что часть поражений прямо связана с вмешательством Сталина в оперативное управление войсками, попытками подменить генералов, навязать им свою волю, исходя из политической, а не военной необходимости. Самый наглядный и трагический пример — окружение Юго-Западного фронта под Киевом в 1941 г.

Однако знание об этих событиях мало влияет на общую оценку Сталина как Верховного главнокомандующего. И дело тут вовсе не в толстокожести и жестокосердии русского народа, для которого жизнь миллионов ничто по сравнению с интересами государства. Такое обвинение скорее применимо к французам. Преклоняются перед Наполеоном, едва унесшим ноги из России и погубившим Великую армию, разбитым под Лейпцигом и Ватерлоо, дважды сдавшимся в плен и приведшим страну к тяжелейшему поражению в войне. Все готовы простить ему во Франции за несколько феерических побед и пару лет имперского величия. Загадочна французская душа, нет на них наших либералов.

Представители всех наций, имеющих длинную и славную военную историю, на подсознательном, генетическом уровне понимают, что войны из одних побед не бывает. Полководцы, не знавшие ни одного поражения, подобно Суворову, — это скорее исключение из правила, нежели правило. Значительная вина за поражение под Харьковом в 1942 г. лежит на командующем Южным фронтом Р. Я. Малиновском и начальнике штаба Юго-Западного направления И. Х. Баграмяне. Однако затем войска под командованием Малиновского остановили танки Манштейна под Сталинградом, освобождали Донбасс и Южную Украину, прославили себя в Ясско-Кишиневской и многих других блестящих операциях; а Баграмян внес решающий вклад в освобождение Белоруссии и Прибалтики, разгром немцев в Восточной Пруссии. Они оба — прославленные полководцы Великой Отечественной войны, чьи имена золотыми буквами записаны во всемирную военную историю.

Подобных примеров можно привести немало. Советская Ставка ошиблась в направлении главного удара немцев в летней кампании 1942 г. Расплатой стало отступление к Сталинграду и Кавказу. Немецкий Генеральный штаб допустил такой же просчет в 1944 г. и заплатил за это разгромом группы армий «Центр». Другое дело, что результатом побед и поражений вермахта стала позорная безоговорочная капитуляция, а результатом поражений и побед нашей армии — Победа.

Сталин в годы войны был Председателем Государственного Комитета Обороны, Председателем Совета Народных Комисаров СССР, наркомом обороны, Верховным главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Он был руководителем государства, в руках которого сосредоточена вся полнота политической, военной и экономической власти. Вся полнота власти означает и всю полноту ответственности. Сталин отвечает за все: за все поражения и за все победы. Одно от другого нельзя отделить.

Вся ответственность за 1941 год на нем, но именно поэтому в народном сознании и слава 1945 года на нем.
Взято отсюда: http://www.apn.ru/publications/article22865.htm

Захар Прилепин стал почтальоном


Мы поселились в твоём социализме.

Мы поделили страну созданную тобой.

Мы заработали миллионы на заводах, построенных твоими рабами и твоими

учёными. Мы обанкротили возведённые тобой предприятия, и увели полученные деньги за кордон, где построили себе дворцы. Тысячи настоящих дворцов. У тебя никогда не было такой дачи, оспяной урод.

Мы продали заложенные тобой ледоходы и атомоходы, и купили себе яхты.

Это, кстати, вовсе не метафора, это факт нашей биографии.

Поэтому твоё имя зудит и чешется у нас внутри, нам хочется, чтоб тебя никогда не было.

Ты сохранил жизнь нашему роду. Если бы не ты, наших дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах, аккуратно расставленных от Бреста до Владивостока, и наш вопрос был бы окончательно решён. Ты положил в семь слоёв русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени.

Когда мы говорим о себе, что мы тоже воевали, мы отдаём себе отчёт, что воевали мы только в России, с Россией, на хребте русских людей. Во Франции, в Польше, в Венгрии, в Чехословакии, в Румынии, и далее везде у нас воевать не получилось так хорошо, нас там собирали и жгли.

Получилось только в России, где мы обрели спасение под твоим гадким крылом.

Мы не желаем быть благодарными тебе за свою жизнь и жизнь своего рода, усатая сука.

Но втайне мы знаем: если б не было тебя – не было бы нас.

Это обычный закон человеческого бытия: никто не желает быть кому-то долго благодарным. Это утомляет! Любого человека раздражает и мучит, если он кому-то обязан. Мы хотим быть всем обязанными только себе – своим талантам, своему мужеству, своему интеллекту, своей силе.

Тем более мы не любим тех, кому должны большую сумму денег, которую не в состоянии вернуть. Или не хотим вернуть.

Поэтому мы желаем обставить дело так, что мы как бы и не брали у тебя взаймы, а заработали сами, или нам кто-то принёс в подарок сто кг крупных купюр, или они валялись никому не нужные – да! прекрасно! валялись никому не нужными! и мы их просто подобрали - так что, отстань, отстань, не стой перед глазами, сгинь, гадина.

Чтоб избавиться от тебя, мы придумываем всё новые и новые истории в жанре альтернативной истории, в жанре мухлежа и шулерства, в жанре тупого вранья, в жанре восхитительной и подлой демагогии.

Мы говорим – и тут редкий случай, когда мы говорим почти правду – что ты не жалел и периодически истреблял русский народ. Мы традиционно увеличиваем количество жертв в десятки и даже сотни раз, но это детали. Главное, мы умалчиваем о том, что самим нам нисколько не дорог ни этот народ, ни его интеллигенция. В сегодняшнем семимильном, непрестанном исчезновении населения страны и народной аристократии, мы неустанно и самозабвенно виним – какой очаровательный парадокс! – тебя! Это ведь не мы убили русскую деревню, русскую науку и низвели русскую интеллигенцию на уровень босяков и бастардов – это, не смейся, всё ты. Ты! Умерший 60 лет назад! А мы вообще ни при чём. Когда мы сюда пришли – всё уже сломалось и сгибло. Свои миллиарды мы заработали сами, своим трудом, на пустом месте! Клянёмся нашей мамой.

В крайнем случае, в отмирании русского этноса мы видим объективный процесс. Это ведь при тебе людей убивали, а при нас они умирают сами. Ты даже не успевал их так много убивать, как быстро они умирают сегодня по собственной воле. Объективность, не так ли?

Ещё мы уверенно говорим, что Победа состоялась вопреки тебе.

Правда, немного странно, но с тех пор в России почему-то ничего не получается вопреки. Например, она никак не становится разумной и сильной державой ни вопреки, ни даже благодаря нам и нашей созидательной деятельности. Опять парадокс, чёрт возьми.

Мы говорим, что ты сам хотел развязать войну, хотя так и не нашли ни одного документа, доказывающего это.

Мы говорим, что ты убил всех красных офицеров, и порой даже возводим убиенных тобой военспецов на пьедестал, а тех, кого ты не убил, мы ненавидим и затаптываем. Ты убил Тухачевского и Блюхера, но оставил Ворошилова и Будённого. Поэтому последние два – бездари и ублюдки.

Если б случилось наоборот, и в живых оставили Тухачевского и Блюхера, то бездарями и ублюдками оказались бы они.

Как бы то ни было, мы твёрдо знаем, что ты обезглавил армию и науку.

То, что при тебе мы вопреки тебе имели армию и науку, а при нас не разглядеть ни того, ни другого, не отменяет нашей уверенности.

Мы говорим, что накануне ужасной войны ты не захотел договориться с «западными демократиями», при том, что одни «западные демократии», как мы втайне знаем, сами прекрасно договаривались с Гитлером, а другие западные, а также отдельные восточные демократии исповедовали фашизм, и строили фашистские государства. Мало того, одновременно финансовые круги неземным светом осиянных Соединённых Штатов Америки вкладывали в Гитлера и его поганое будущее огромные средства.

Мы простили всё и всем, мы не простили только тебя.

Тебя ненавидели и «западные демократии», и «западные автократии», и эти самые финансовые круги, и ненавидят до сих пор, потому что помнят с кем имели когда-то дело.

Они имели дело с чем-то по всем показателям противоположным нам. Ты – иная точка отсчёта. Ты другой полюс. Ты носитель программы, которую никогда не вместит наше местечковое сознание.

Ты стоял во главе страны, победившей в самой страшной войне за всю историю человечества.

Ненависть к тебе соразмерна только твоим делам.

Ненавидят тех, кто делает. К тем, кто ничего не делает, нет никаких претензий. Что делали главы Франции, или Норвегии, или, скажем, Польши, когда началась та война, напомнить?

Они не отдавали приказ «Ни шагу назад!». Они не вводили заград-отряды, чтобы «спасти свою власть» (именно так мы, альтруисты и бессеребренники, любим говорить о тебе). Они не бросали полки и дивизии под пули и снаряды, ни заливали кровью поля во имя малой высотки. Они не заставляли работать подростков на военных заводах, они не вводили зверские санкции за опоздание на работу. Нет! Миллионы их граждан всего лишь, спокойно и ответственно, трудились на гитлеровскую Германию. Какие к ним могут быть претензии? Претензии всего мира обращены к тебе.

При тебе были заложены основы покорения космоса – если б ты прожил чуть дольше, космический полёт случился бы при тебе – и это было бы совсем невыносимо. Представляешь? – царь, усатый цезарь, перекроивший весь мир и выпустивший человека, как птенца, за пределы планеты – из своей вечно дымящей трубки!

О, если б ты прожил ещё полвека – никто б не разменял великую космическую одиссею на ай-поды и компьютерные игры.

Да, к тому же, при тебе создали атомную бомбу – что спасло мир от ядерной войны, а русские города от американских ядерных ударов, когда вместо Питера была бы тёплая и фосфорицирующая Хиросима, а вместо Киева – облачное и мирное Нагасаки. И это было бы торжеством демократии, столь дорогой нам.

Ты сделал Россию тем, чем она не была никогда – самой сильной страной на земном шаре. Ни одна империя за всю историю человечества никогда не была сильна так, как Россия при тебе.

Кому всё это может понравиться?

Мы очень стараемся и никак не сумеем растратить и пустить по ветру твое наследство, твоё имя, заменить светлую память о твоих великих свершениях - чёрной памятью о твоих, да, реальных, и, да, чудовищных преступлениях.

Мы всем обязаны тебе. Будь ты проклят.

Российская либеральная общественность./Записал Захар Прилепин