Форум "Осознание" - Концепция Общественной Безопасности

super-krotik.livejournal.com
Наступил на ёжика...
super_krotik

29 июл, 2013 at 11:15 AM

Цитата:

10 марта 1995 года, во время штурма Бамута, разведвзвод под командованием сержанта Бларнейского ворвался в дом, где боевики удерживали детей для «живого щита». Боевики открыли кинжальный огонь, чтобы вернуть себе заложников, и Бларнейский принял решение выносить детей из под огня.

Взвод Бларнейского спас тогда восемнадцать детей, из них восьмерых вынес сам сержант. Бойцы выносили детей на руках, прикрывая их своим телом; другого способа спасти их просто не было. Под шквальным огнем солдаты гибли один за одним, но спасали детей. Все дети остались живы, старшая девочка, Таня Бланк, получила легкое ранение в ногу.

Будучи раненым, Бларнейский вернулся назад к тяжелораненному бойцу. Ведя пулеметный огонь и сдерживая боевиков, он продержался до прибытия подкрепления – бойцов передового отряда 879 ОДШБ, которые отбросили противника.

Рассказ Татьяны Бланк, дочери воспитательницы, которая была вместе с детьми:

«…мы лежали возле сарая, который вовсю пылал, и нам было жарко. Вокруг стоял грохот, все кричали. Солдаты стреляли. Время от времени один из солдат хватал мальчика или девочку и бежал, стреляя на ходу. Я приподнимала голову и видела, как он отдавал ребенка другому солдату, а сам ложился и стреляя возвращался назад ползком…

Бывало, что солдат падал, и тогда другой подхватывал ребенка, и бежал…

Нас становилось все меньше, и вдруг я осталась одна. Я подумала, что меня бросили, но тут кто–то сильный схватил меня на руки. Я закричала, испугавшись, а потом узнала его. Он был один из тех солдат, кто постоянно убегал и возвращался ползком. Он схватил меня на руки и сказал, что его зовут сержант и что, если мы хотим успеть завтра в школу, то придется побегать немного…

Он бежал, виляя туда–сюда, крепко прижимая меня к себе одной рукой. Второй рукой он стрелял из автомата, немного поворачиваясь назад. Иногда сержант как-то странно содрогался всем телом и кашлял, но все равно бежал вперед…

Нам оставалось совсем немного до камней, когда он опять очень дернулся, глухо кашлянул и упал на одно колено…

Его рука очень сильно сжала меня, мне стало больно. Но он снова встал и, сказав мне, что наступил на ежика, медленно побежал вперед. Я смотрела в его лицо, оно становилось белым–белым и губы тоже, а изо рта у него шла кровь…

И он все равно бежал вперед… Я тогда подумала, что его руками меня несет Бог…

За камни мы просто упали и покатились. Меня схватила мама. Я очень плакала и не могла успокоиться. Сержант все время кашлял, потом снял с себя бронежилет и отдал нам, он был пропитан кровью, а сам перевалился за камни и пополз назад, к сараю. Там вовсю шла стрельба, но стреляли теперь только оттуда. Мама крикнула ему, чтобы он не шел туда, ведь он ранен, а он ответил, что сигареты там на столе забыл…

Я видела, как он потрогал шею лежащего на земле солдата, потом снял с него бронежилет, каску и забрал его автомат. И начал стрелять. Мы с мамой стали успокаивать детей, они все плакали, а потом к нам подбежали солдаты в черной форме.

Наши. Некоторые побежали, стреляя, в ту сторону, где горел наш сарай и кто–то стрелял, а некоторые остались с нами. В бронежилете сержанта они показали мне шесть вмятин от пуль, которые жилет удержал и маленькую дырочку там, где не удержал…

Мы потом летели на вертолете, а мама мне сказала, что сержанта зовут Данил, и что он придет ко мне в школу 1 сентября с цветами…»

Из двадцати семи человек во взводе осталось четверо. Двадцать три бойца погибли, спасая жизни детей. За совершенный подвиг Данил Бларнейский был представлен к званию Героя России, но не получил его. Из–за ранений, полученных в ходе боя в селе Бамут, в конце весны 1995 года, Данил Бларнейский комиссован из рядов ВС в звании старшего сержанта.

За беспримерный героизм, проявленный при выполнении воинского долга во время операции в Бамуте, указом Президента Российской Федерации от 26 марта 1995 г. Бларнейский Данил Кемалович награжден Орденом Мужества.

Все бойцы были награждены. Почти все – посмертно. Рядовой Чеклецов, которого Бларнейский вынес из под пуль, умер от ран в госпитале через двое суток.

Сержант и сегодня живёт рядом с нами. Незаметный человек, обычный гражданин своей страны.

Данил Бларнейский, ветеран Чеченской войны. Во время штурма Бамута, спас детей, оказавшихся в плену

https://ruspekh.press/images/article...5-0781_001.jpg

Данил Бларнейский, шеф-повар московского ресторана, ветеран Чеченской войны:

10 марта 1995 года, во время штурма Бамута, спас детей, оказавшихся в плену у боевиков:

«Тяжело вспоминать, не хочется углубляться в детали. Остались вопросы с той операции, на которые я не смогу ответить никому и никогда, как все произошло и почему. Приказ мы получили накануне, толком не знали, что там происходит. Мне было на тот момент 19 лет, уже сержант мотострелковых войск. 10 марта 1995 мне дали в командование группу из 30 человек – молодых ребят по 18-19 лет. Я не ожидал, что нас отправят на штурм Бамута. В этом селе находились боевики, которые взяли в заложники людей, они держали их в старом амбаре. Нам дали приказ: «Стоять на позициях и не вмешиваться». Мы изначально понимали, что боевики обходят нас и по количеству, и по оружию. Мы заняли позицию около села. Все бойцы знали свою задачу, но тут все изменилось… Мы услышали вопль, крики, началась какая-то потасовка внутри амбара. Пришлось вмешаться. Поняли, что там дети…

О решении

Как потом оказалось, в заложниках были и взрослые. Именно они устроили потасовку, чтобы привлечь наше внимание, их сразу убили. В этой ситуации нельзя было медлить, я расстрелял рацию – приказ был нарушен. Вернемся или нет – только Богу было известно. Но там дети. Когда нас заметили боевики, они подожгли амбар, в котором и находились заложники. Сейчас, анализируя ситуацию, я понимаю, что все это было сделано специально, чтобы поймать нас в ловушку. Но тогда перед глазами были только детские лица и их пронизывающий крик, он до сих пор в моих ушах. Началась перестрелка. Мы выносили детей из амбара, уже рушился потолок, огонь сковывал движения, от гари щипало глаза, невозможно было дышать. Мы вытащили из горевшего здания всех детей. Их было 18, всем по 5-6 лет. Они кашляли и плакали. Мы оказались в окружении, чего и добивались боевики. Перестрелка не прекращалась, а идти с маленькими детьми – это можно сразу ставить крест на жизни. В тот момент мы не задумывались о себе, только дети и их спасение. Я взял ребенка и, прикрывая его своим телом от пуль, побежал от амбара к дороге, чтобы передать своему бойцу. Такое чувство, что время остановилось в тот момент: я не понимал, сколько часов прошло с начала операции, оно казалось вечностью. Я не видел уже ничего вокруг, кроме пролетающих пуль и как один за другим мои ребята падают на землю, мертвые…

О девочке

Помню только, как осталась одна девочка. Она прижалась к земле, плакала. Девочка была ранена, вся ее одежда была в крови. Я прижал ее к груди и побежал. В меня выстрелили, ужасная боль – жилет не выдержал, пуля прошла к телу. Все почернело, но голова давала сигнал: «Ты должен. У тебя на руках ребенок». Я донес ее до укрытия и упал, но сознание не отпускало меня: там были мои бойцы, им нужна помощь. Я надел другой жилет и вернулся к месту перестрелки. Мой товарищ был сильно ранен, я пытался его спасти, отстреливался до прихода помощи. Он умер в больнице…

О страхе

Животный, леденящий страх, который парализует мысли, все тело до кончиков пальцев ног. Вот, что я чувствовал тогда. Мне сейчас 38 лет, я нахожусь за 2000 км от того места, но мне и сейчас страшно. Столько лет прошло. Просто стыдно, что ты здоровый мужик, а тебе страшно… О геройских вещах от меня не услышите, бравировать не собираюсь. Страшно за себя до такой степени, что СТРАШНО… Все понимали, это конец, но служба есть служба – и мы сделали это. В тот день мы спасли всех детей. Из моей группы осталось всего четверо, а 27 ребят не вернулись с той операции. Мы сделали тогда выбор, пошли против устава, пошли на смерть.

О выборе

В моей жизни часто вставал выбор. И в тот день пришлось его сделать. Когда от твоего решения зависят жизни людей, и какой бы ты выбор не сделал, исход не однозначен. Я ослушался приказа, пошел спасать детей и повел за собой ребят. Мы с самого начала осознавали, что не вернемся оттуда. Мы молодые пацаны, не спецподразделение «Альфа», обычные солдаты, которые любили жизнь, мечтали о детях и семье. Но мы сделали этот выбор.

О становлении

Я никогда не задумывался, что в моей жизни может встать такой выбор. Но приходилось выбирать постоянно. Я окончил школу, поступил в ПТУ на электрика. В 18 лет пошел в армию, попал в учебку. Оттуда уже в Чечню. Первая моя операция проходила в Грозном на Новый год, 131 бригада. Там нас тупо расстреливали, как молодых сайгаков. Это был мой первый опыт, когда я увидел смерть в лицо, почувствовал ее запах. Получил медаль «За отвагу», сержанта – приятно. А потом операция 10 марта 1995 года в Бамуте. Чуть под трибунал не отдали за нарушение устава, комиссовали: «Нарушил приказ! Не вмешиваться!». А мы вмешались. Тогда и «поцарапало» немного, осколками задело, пулей в спину. Еле довезли, совсем «плохой» был. Но выжил, все хорошо. Наградили Орденом мужества. Отучился в институте на технолога, красный диплом. Теперь шеф-повар, готовить очень люблю. Вроде бы простая жизнь, простой человек, а что за плечами, какой груз…

О раскаянии

Тяжело, 27 человек погибло тогда. Осталось четверо: один в психбольнице умер, двое повесились, я один выжил. Тогда я остался жив – это судьба. Хотя, отговорка, оправдать себя не могу. Парней всегда вспоминаю. Мой взвод, который я повел за собой, погиб. Я знаю, что каждый бы из них сам встал на защиту детей, все они были солдатами и настоящими мужчинами. Я нахожу себе оправдания, теперь это моя ноша.

О Родине

Я не жалею, что так сложилась судьба. Я служил своему народу, своей Родине. Родина, есть ли слова в русском языке, чтобы рассказать о ней. Что это для меня? «А душу можно нарисовать», – слова есть такие, не помню, кто автор. Родина – это долг, большое чувство, верх всего. Если ты мужчина, то ты – солдат, защитник. Я по-другому и не мог поступить, как бы я посмотрел в глаза моих дедов? Мой дед погиб под Сталинградом, бабка воевала. Я просто не имел права жить иначе. Я счастлив, что защищал свою Родину, свой народ. И я всегда готов встать на защиту вновь.»

По поводу заявлений разных жирных вралей о том, что советское образование никуда не годилось.

Как советскому хирургу удалось «разминировать» раненого в бою солдата.

http://udachnyj-enot.com.ua/wp-conte...soldata.-1.jpg

В сентябре 1986 года в госпитале Душанбе бригада врачей в металлических латах провела уникальную операцию. Из тела раненого солдата-афганца нужно было достать гранату АГСа на боевом взводе. Каждый из врачей понимал, что любое неосторожное движение может стать причиной взрыва.

О событии, которое произошло в Душанбе, наперебой писали газеты. Рискуя жизнью, врачи изъяли из тела солдата гранату. До этого никто успешно не смог повторить такой подвиг (по крайней мере, официальных сведений зафиксировано не было). Оперировал хирург Воробьев Юрий Алексеевич, судьбой пациента было обеспокоено даже высшее руководство в москве.

На больничной койке оказался солдат Виталий Грабовенко, парень получил ранение во время боя, снаряжая ленту гранатомета. В пылу сражения он понял, что в него попал снаряд, и даже успел об этом сказать ребятам, которые оказывали ему первую помощь. Однако его слова приняли за помутнение рассудка и прилетевшим бортом срочно отправили в госпиталь. Прибывшему бойцу обработали множественные осколочные ранения, на рентгене ничего подозрительного не нашли. Казалось бы, все обошлось.

Виталий заподозрил неладное уже на следующий день: отек вокруг раны значительно увеличивался, рука практически не шевелилась. Видя, что больной не идет на поправку, врачи провели повторную рентгенограмму, предполагали межмышечную гематому, а обнаружили тень прямоугольной формы размером 11*3 см. Снимок решено было показать военным: вначале гранатометчику, затем саперу, которые проходили лечение в госпитале. Оба заявили, что в теле бойца – граната. И она на боевом взводе, так что взрыв может произойти от любого случайного движения.

Состояние врачей было подавленным: во-первых, все осознали масштаб катастрофы – пациент на протяжении 13 дней ходил по госпиталю, даже пробовал играть в настольный теннис. Только чудом все обошлось. Во-вторых, встал вопрос о том, кто возьмется оперировать.

Во время консилиума было решено, что операцию проведет заведующий госпиталем Воробьев Юрий Алексеевич. О ситуации уже было доложено высшему руководству, и действовать нужно было немедленно. Ассистировать вызвался Александр Дорохин, анестезию должен был провести Владимир Моисейкин. Все трое мужчин понимали, на какой риск идут: у Воробьева было двое детей и жена была беременна третьим ребенком, Александр еще только ходил в статусе молодожена, со дня свадьбы не прошло и месяца, Моисейкин тоже был молодым отцом.

Подготовку к операции провели максимально быстро. Виталия Грабовенко перевели в отдельную палату, медсестры стали приходить к нему на процедуры только в бронежилетах. Для врачей защитные костюмы позаимствовали у саперов, их вес был более 40 кг (события проходили в 40-градусную жару). На заводе изготовили и специальные инструменты, которыми получилось бы достать гранату. Зажим по форме напоминал эфес шпаги, так защитили руку хирурга от возможных осколков.

Операция назначена была в перевязочной, к вопросу подошли прагматично: понимали, что в случае взрыва операционная понадобится для оказания первой помощи пострадавшим врачам. В госпиталь привезли кровь нужной группы на случай, если кому-то из бригады оперирующих понадобится срочное переливание. От помощи медсестры-ассистента было решено отказаться. В целях безопасности всем больным было запрещено покидать свои палаты.

Перед Юрием Воробьевым стояла сложнейшая задача: он понимал, что гранату можно «вырезать», и в этом случае парень навсегда останется инвалидом, так как рука перестанет работать. Вместе с тем, можно сделать надрез и аккуратно достать опасное инородное тело, но такая операция будет в разы сложнее. Опытный хирург, за плечами которого было более двух тысяч операций, сделал все для того, чтобы рука осталась функциональной. И ему это удалось.

Операция прошла успешно, все сработали точно и без малейшего промаха. Анестезиолог подобрал правильную дозировку, чтобы пациент не сделал ни одного движения, хирург с точностью сапера достал смертоносную гранату. Прибывшие на место специалисты ее обезвредили.

История закончилась хорошо, Виталий быстро пришел в себя. Когда открыл глаза, не сразу понял, что произошло: на столике рядом с ним стоял букет цветов (в госпитале он стал настоящим героем), а рядом сидел… отец. Поверить в это сложно, но отец прилетел в Таджикистан из далекой Черниговщины после того, как получил письмо от сына. Ничего не подозревая, попав в госпиталь, Виталий написал весточку родным, что у него все хорошо, и что он якобы приехал в рабочую командировку из Афганистана в Душанбе (к тому моменту он был уже почти год на войне). Родители письму обрадовались, но друг Виталия присмотрелся к адресу на конверте и вспомнил, что это – госпиталь. Почуяв неладное, отец купил билет на самолет, и уже через день был на месте.

Виталий назвал день операции вторым днем рождением, хотя это не просто метафора. На самом деле в тот день, когда проводилась операция, парню исполнялось 20 лет.

Отец, увидев, что случилось, решил не посвящать жену в подробности, сказал, что сыну удалили аппендицит. Виталий домой приехал только через несколько месяцев, когда уже пошел на поправку.