Форум "Осознание" - Концепция Общественной Безопасности

Троянцы

Так бы, судьбе вопреки, возвращение в домы свершилось
Рати ахейской, но Гера тогда провещала к Афине:
"Что это, дщерь необорная тучегонителя Зевса!
Или обратно в домы, в любезную землю отчизны
Рать аргивян побежит по хребтам беспредельного моря?
Или на славу Приаму, на радость гордым троянам
Бросят Елену Аргивскую, ради которой под Троей
Столько данаев погибло, далёко от родины милой?"
Автор книги: Гомер
Название книги: Илиада
(пер. с древнегреческого Н. Гнедича)

Школьный курс истории Древней Греции представлен в основном Афинами, информация о Спарте очень скудна, но и из нее видно, что в Древней Греции эта была первая скрипка. Афины хоть и известный, но полис, а вот Спарта - единственное государство. Складывается впечатление, что кто-то специально что-то умалчивает. И вот, что я нашел.

http://www.zlev.ru/99_48.htm

Журнал «Золотой Лев» № 99-100 - издание русской консервативной мысли
(www.zlev.ru)
А.Н. Савельев

Спарта: взлет и падение, история и интерпретации
(сокращено и прокомментировано мною)

История не может игнорировать законы этнического развития, священный характер и сущность традиций, присущих событиям соответствующих эпох, законы войны, мира и политической конкуренции, общие для всех эпох.

Дорийцы против ахейцев

Множество конфликтов древнегреческой истории заложено в тайне ее начала – в дорийском завоевании. Что были дорийские племена, почему они столь легко заняли пространство, освоенное ахейцами – победителями могучей Трои?
Если от XV века до н. э. остались микенские гробницы с богатыми дарами и изящным оружием, то в XI веке до н.э. от прежней роскоши не осталось и следа. Как возможен был кризис сразу после триумфального захвата Трои?
Еще один вопрос, на который нужно дать ответ. Что искали дорийцы на Пелопоннесе – в земле неуютной, испепеленной жарой? Почему им, кочевникам-скотоводам, понадобилось бросить более пригодные для жизни северные территории? Уже сама постановка этого вопроса высвечивает не очевидную, но весьма вероятную причинную связь между Троянской войной и дорийским нашествием. Она прослеживается как во времени, так и в пространстве. Близость по времени двух событий и общее для ахейцев и дорийцев пространство Пелопоннеса побуждают выдвинуть гипотезу о причинной связи: экспансия дорийцев была ответом на взятие и разрушение Трои. Богатства разграбленной Трои, вероятно, стали поводом для раздоров и войн среди победителей, а затем слабость ахейцев спровоцировала нашествие племен, знавших о сокровищах Трои и, возможно, ведомых потомками спасшейся троянской знати. Не случайно столица спартанцев возникла в землях, некогда управляемых вождем антитроянской коалиции Менелаем. Завоеватели разрушили города ахейцев с той же жестокостью, с которой была разрушена Троя.
Ахейцы постепенно превратились в илотов – крепостных сельских тружеников. Ахейская знать, разорившая собственную страну междоусобицами, была добита спартиатами. Остатки отрядов ахейцев, укрывшиеся в горах, постепенно получили статус периеков («живущих вокруг») – формально свободных, но лишенных права участвовать в управлении страной и народных собраниях.
Теперь новая знать, поддержанная местным населением, уставшим от войн и разорения прежних покорителей Трои, смогла установить здесь свои порядки – начался процесс этнообразования. Но базой спартиатов так и остался север Лаконии, где их городами стали прежние военные лагеря. Юг страны населяли периеки, обложенные данью.
Аналогичным образом события развивались в Фессалии, Арголиде, на Крите, в других странах Греции. Греция и сама была лишь страной, но не государством. Государствами становились общности, занявшие ландшафтные ниши, пригодные для хозяйственной жизни и отделенные от соседей естественными преградами. Десятилетия и столетия обособленного существования превращали некогда единый народ в родственные, но разные народы. Ландшафт диктовал дорийцам ту же историю, которую до них здесь же прошли ахейцы.
Сближает спартиатов с троянцами множество признаков. Спарта унаследовала от Трои гражданина-патриота, воина-солдата. Спартанцы имели внешний вид, продиктованный традицией – длинные волосы и длинная борода без усов. Такой облик имели народы Малой Азии, в частности, ассирийцы. Как и ассирийских царей, спартанцы хоронили своих царей в медовых ваннах, препятствующих тлению. Спартанцы, как и троянцы не имели большого желания совершать морские путешествия и завоевания. Троянцы не создали флота, способного отразить нашествие ахейцев, а спартанцы основали лишь одну заморскую колонию – Тарент.

Характерен облик спартанцев, отличающий их от классических греков, запечатленных в скульптурных формах. Маски и бронзовые фигурки спартанцев отражают своеобразное строение лица – выпуклую переносицу с выступанием носовых костей и горбинкой, уподобляющей нос хищному клюву. Классические греки имели более изящный и прямой нос и менее выраженное выступление надбровья. Это обстоятельство побудило некоторых исследователей предполагать семитское происхождение спартанцев, что не подтверждается никакими доводами. (И это не довод. А вот то, что Троя вновь была открыта в 70-х годах XIX века евреем Генрихом Шлиманом на деньги приватизированные от крымской военной компании, в результате благополучно проигранной Российской империей — это факт. Шлиман, как еврей имел доступ к мудрецам, знавшим о точном расположении этой древней колонии семитов.) Подобные же абсурдные умозаключения должны были бы выводить некоторые племена американских индейцев также от семитов. (Интересно было бы узнать генетический анализ. Находили же в египетских гробницах семена и предметы из Америки)

Культ Аполлона, принесенный дорийцами на Пелопоннес, надежно фиксируется как троянский. Далее вглубь этот культ прослеживается в ассиро-вавилонской цивилизации, а еще ранее – у хеттов, где один из богов именуется Аполунус. На древность культа указывает его символ – привратный кумир в виде суженного кверху столба. Лишь со временем дорийские греки начали снабжать столб антропоморфными деталями – ступнями, кистями рук, изображением головы или лица.

От страны к государству

С конца VIII века до н. э. Спарта переживает расцвет, который трудно объяснить, если отмести возможность восстановления некоей традиции. Спарта становится первым городом Эллады – городом поэзии и музыки, городом досуга и пышных праздников, обеспеченных трудом «податных сословий». Можно предположить, что все это – плод деятельности троянской знати, пронесшей через века свою традицию, а также результат возвращения богатств, некогда вывезенных из Трои.
Спарта стала центром искусств всей Эллады. Здесь происходили состязания певцов и поэтов, создаются музыкальные школы, возникает хоровое искусство, развиваются танцы, идет интенсивное строительство и создаются выдающиеся архитектурные сооружения. В Спарту стекаются таланты и их поклонники. Спартанцы преуспевают также на Олимпийских играх. До середины VI века до н. э. Спарта – страна роскоши, муз и досуга.

Классическая Спарта возникает как государство в результате масштабного кризиса, в котором погибает прежняя роскошь и рождается Большой стиль. Прежние замашки завоевателей, почивающих на лаврах, Спарта оставляет другим государствам Эллады. Весь спартанский бомонд постепенно перемещается в Афины. А спартанцам не до праздников и досуга. Прекращается строительство, упрощается керамика, исчезают товары чужеземцев, почти полностью пропадает интерес к олимпийским подвигам. Главным делом Спарты становится война. Большой стиль складывается системой спартанского воспитания, образом поведения спартанского воина и спартанской системой власти.

Мессения – страна, во многом аналогичная Лаконии. Те же горы, обрамляющие плодородную долину, тот же выход к морю. Ландшафт диктовал ту же социальную организацию, что и в Лаконии. Что же различало две страны настолько, чтобы превратить их в непримиримых антагонистов? Можно предположить несколько причин – случайных и закономерных. Случайность в том, что из двух стран первенствовать, играть роль столицы могла лишь одна. Спарта оказалась несколько ближе к остальному эллинскому миру. Закономерное возвышение Спарты связано, как мы предположили, с сокровищами Трои. Полтора-два столетия эти сокровища обеспечивали Спарте роль центра Эллады. Но как только Спарта оказалась по соседству с зоной военных действий, «капиталы» перекочевали в другие города.

Соседняя Мессения оказалась богатой провинцией, благоденствующей в тени своего могущественного соседа. Населена Мессения была одним из дорийских племен, доминирующих над остальными жителями страны точно так же, как спартиаты доминировали в Лаконии. Но периферийное положение не приносило мессенским дорийцам никакой славы, а переход от кочевого скотоводства к земледелию не был подкреплен смягчающими этот период условиями, которые имелись в Спарте. К тому же Мессения, по всей вероятности, приняла ахейскую знать, бежавшую из Лаконии. Именно поэтому Мессения не имела целостного управления, будучи разделенной на отдельные общины.

Мессения росла численно, а ахейская знать мечтала о реванше. Рано или поздно, ее племенные вожди должны были соблазниться сокровищами Спарты. Признание соседей врагами вполне соответствовало векам разделенного существования – две страны существенно разошлись по языку и образу жизни.

Этнический кризис Спарты, сменивший ее облик, был наверняка связан с разложением элиты – большая ее часть почувствовала себя «гражданами мира» и легко сменила отечество, бежав в Афины. Другая часть (элита второго сорта), восстановила древние обычаи, произведя реформы, в дальнейшем приписанные великому реформатору Ликургу, чья личность носит легендарный характер. Это спасло Спарту от покорения соседями и позволило образовать новый государственный порядок и новые источники доходов. Не Спарта была источником войны, а война сформировала Спарту в том классическом облике, который мы знаем. В условиях опасности был создан совершенный государственный и военный механизм, успешно работавший еще три века. Источник опасности – Мессения – стал источником ресурсов, необходимых для поддержания этого механизма. Завоевание Мессении дало Спарте то, что теперь мы назвали бы «ресурсной базой». Дорийские греки в Мессении превратились в илотов и периеков, позволив аристократии Спарты увеличиться численно и создать более крупную армию.
Миф о беззащитной и мирной Мессении противоречит фактам истории. Жестокость мессенцев по отношению к спартанцам была не меньшей, чем спартанцев в отношении мессенцев.
Фаланга спартанцев возникла, скорее всего, сама собой – из «мужских сообществ». Вынужденно на поле боя вышла элита спартанского общества, под напором врага ставшая плечом к плечу и дисциплинированная смертельной опасностью (Страх - лучше всего дисциплинирует! Сейчас они используют страх перед нами, искусственно раздувая антисемитизм. Убери его и эти «анархисты по жизни», «граждане мира» будут уничтожать друг друга с жестокостью которой мы и не знали! А тех кто останется можно привлечь за геноцид над собственным народом).
Ужас войны, страх перед возможным поражением кардинально изменил Спарту – элита окончательно отказалась от привилегий и стала частью сообщества равных – единого военного лагеря, всегда готового к войне и беспрерывно ведущего карательные операции в неспокойной Мессении. (Очень напоминает мне современные Израиль и Палестину.)
Страной правили цари (два одновременно – подобно римским консулам), геронты (совет старейшин) и народное собрание.
Процветание ранней Спарты могло смениться либо ее завоеванием, например Мессенией, либо мобилизацией. Спарта предпочла стать государством, преодолев свой племенной ландшафт и получив ресурсы для содержания такой власти, которая соединила спартиатов общим делом вне зависимости от достатка и социального положения. Этим делом стала война.

Спарта стала единственным территориальным государством в Элладе, распространив свою власть не только на ближайшие к своей столице земли. Прочие города-государства контролировали лишь незначительные территории, а избыточное население «сбрасывали» в колонии (Вот оно! А нам забивали головы сказками о завоевании рынков сбыта, как будто так нельзя приплыть и продать или обменяться.) по всему Средиземноморью. И только война (Другой способ сбрасывания избыточного населения.) соединяла это пестрое сообщество в нестойкие коалиции. Рыхлые, скандальные демократии неизменно сменялись деспотиями и тираниями. Лишь Спарта устойчиво удерживала аристократический режим правления.

Почему же Спарта не смогла объединить Элладу? Сказались, конечно же, внешние факторы, но фундаментальной причиной было отсутствие имперских принципов – стратегии поглощения элиты противника и создания общегреческой аристократии (граждане мира, не в смысле не войны, скорее наоборот, а в смысле — без родины, космополиты).

Война создала классическую Спарту, но война ее и погубила – как только Спарте была противопоставлена более многочисленная и столь же профессиональная армия. Технология «изготовления» спартанского солдата рано или поздно должна была перейти к другим сообществам. Тем не менее, этот процесс продолжался столетия. В конец концов спартанская «технология» оказалась в руках римлян – их родственников от троянского корня.

Священный закон, священная кровь

Приверженность к культовым законам Ликурга стала для спартанцев поводом для пренебрежения к иностранцам и тщательному соблюдению принципа эндогамии. Чистота закона связывалась с чистотой крови. Спартанцы стремились сохранить тот тип человека, который был способен оборонить их отечество. Ощущение «богоизбранности» было непременным условием мобилизации перед лицом смертельной опасности завоевания соседями - потомками дорийцев, уже не чувствовавшими никаких обязательств перед соплеменниками.
Писаных законов Спарта не желала иметь, понимая священное только как устное предание, которое каждое поколения учило назубок, перенимая его у старших (У евреев тоже самое, причем это наилучший способ!).

Равенство в дисциплине возмущает современных радетелей «прав человека» до такой степени, что в Спарте они готовы видеть прообраз фашизма и тоталитаризма. Им не по душе, что спартанцы собрали все ресурсы ради организации защиты себя, своей страны, своих родовых алтарей. Не по душе им, что спартанцы держали занесенный меч над головой рабов и илотов, готовых поднять восстание и смести всю жизнь спартиатов как историческую пыль. Ну что ж, это выбор тех, кто его сделал и настойчиво предлагает своему народу. Но спартанцы сделали другой выбор, и потому остались в истории. Другие народы, менее щепетильные к своей безопасности, сошли на нет еще до того, как их могли заметить историки. Наверняка те, кто последует советам хулителей Спарты, исчезнут так же бесследно, как и многие другие народы, не обнаружившие способностей к самозащите.

Настоящая Спарта вовсе не была тоталитарной. Своих царей она смещала не только за неуспешное управление войсками, но и просто потому, что в определенный день падающая звезда указывала им на необходимость такого шага. Геронтами избирались действительно достойнейшие из достойных. Причем голосовали именно голосом, и результаты голосования невозможно было подделать. Но на войне никаких голосований не было – подчинение полководцам и командирам было беспрекословным. Армия в каком-то смысле всегда «тоталитарна».
Особенно раздражают критиков Спарты вездесущие и жестокие спартанские эфоры. Как раздражают их, вероятно, неподкупные и решительные прокуроры. Коллегия из пяти эфоров-прокуроров, сменяемых ежегодно и независимых от царской власти, вызывает обличительный пафос наших современников, предполагающих, вероятно, что в обществе должна быть такая свобода, которая позволяла бы нарушать законы хотя бы иногда. Например, изменять интересам народа и действовать в пользу иностранных государств.
Спарту обличают за то, что часть населения имела привилегии, занимаясь совершенно «непродуктивным» делом – войной. В качестве мысленного эксперимента предлагают лишить спартанцев всего, что давали им илоты, и убедиться в том, что спартанцы умерли бы с голоду. Обратный эксперимент, когда илотов лишили бы военной защиты спартанцев, почему-то не приходит в голову творцам исторических мифов. Они не могут понять, что при таком «раскладе» илоты тут же затеяли бы распри, и немедленно были бы завоеваны новыми господами – скорее всего, еще более жестокими (Оригинальный способ оправдания рабства). Если же спартанцы почему-либо лишились илотов, то они завоевали бы себе новое пространство, населенное земледельцами, а вовсе не умерли бы с голоду. (Что успешно делают по сей день).

Троянские кобылицы

Прямо противоречит концепции «тоталитарности» Спарты статус спартанских женщин, которые слыли самими красивыми в Элладе. Но они же слыли и самыми независимыми. Если афинянки выходили замуж с 14 лет и жили при муже как безгласные затворницы, то спартанки выходили замуж в 18-25 лет (Не поэтому ли они слыли самыми красивыми? Просто афинянок и других мало кто видел.), без стеснения могли вступить в разговор с мужчинами и перечить мужьям. Власть женщины-матери над своими уже взрослыми детьми в Спарте была столь же непререкаемой, как и власть государства. (Не в этом ли секрет замены дорийской знати на троянскую? Давайте вспомним библейских Эсфирь и Юдифь.)

http://i075.radikal.ru/0903/a9/c6c0bb10480ft.jpg

Юдифь - богатая вдова из иудейского города Ветулия.

Фермопилы. Битва продолжается

Армия Ксеркса, пришедшая в Грецию сушей, была огромной – 150-100 тыс. опытных воинов. Греки, разобщенные внутренними конфликтами и изменами, не могли противопоставить этой массе серьезной силы. Персы без сражений заняли или подчинили себе почти всю Грецию. Что персов можно остановить, показали только Фермопилы (490 год до н. э.) – подвиг спартанцев, прославленный в веках.
Действительно, историки почти забыли, что в Фермопилах готовились к сражению, помимо 300 спартанцев, еще и несколько тысяч воинов союзников и спартанских периеков. Но их забыли и сами греки. Потому что сражаться насмерть готовы были только спартанцы во главе с царем Леонидом. Остальная армия буквально разбежалась, рассеялась еще до битвы. Когда отряд во главе со спартанцами, перегородивший Фермопильское ущелье, был обойден персами по тропе, указанной предателем, войска Ксеркса могли остановить, но не остановили греки, не верившие в возможность победы и боявшиеся смерти. Они предпочли смерти бегство. Спартанцы не боялись смерти, они боялись позора.
Без Фермопил падение Эллады было неизбежным. Леонид, действительно, не отступил, даже когда защита позиции потеряла смысл – персы обошли ее с тыла. Но спартанцы смогли нанести врагу очень чувствительный урон, а грекам придали мужества. Разъяренный Ксеркс потребовал найти на поле, усеянном трупами его воинов, тело Леонида, отрубить ему голову и насадить на кол. Современные историки, вероятно, полагают, что Ксерксу было не от чего так волноваться. Греки же, наверняка, преисполнились веры в победу, чтобы разгромить персидский флот при Саламине, чтобы вновь собрать рассеянную армию и разбить персов на суше.
И здесь вновь проафинские настроения расставляют современные акценты в древней истории. Победа при Саламине (480 год до н. э.) полностью приписывается афинянам. При том что флотом командовал спартанец, а флот греков только примерно наполовину состоял из афинских кораблей. Другая половина принадлежала союзникам Спарты, потребовавшим, чтобы именно спартанский флотоводец взял на себя руководство. Историки же приписывают военную победу на море афинянину Фемистоклу, известному больше своими пламенными речами и успехами в строительстве кораблей. Кроме того, о второй морской победе под руководством спартанцев упоминают лишь вскользь. Но именно эта победа у берегов Малой Азии закрепила господство греков на море.
На суше афиняне не могли ничего противопоставить персам. Они за год дважды отдавали город на разграбление, не желая сопротивляться и призывая в защитники своего отечества спартанцев. Спартанцы же, не видя мужества среди афинян, спасали Элладу, построив стену на Истмийском перешейке и сосредоточив там все свои силы – 5 тыс. спартиатов, столько же периеков и несколько десятков тысяч илотов-строителей. К ним присоединились 8 тыс. афинян, и около 10 тыс. воинов других союзников. При Платеях это войско столкнулось с превосходящей его армией персидского военачальника Мардония (479 год до н. э.). Персы были разбиты только благодаря невиданной стойкости и выучке спартанской фаланги, которая сдержала и разгромила лучшие силы персов, а также таланту спартанского полководца Павсания. Афиняне едва не побежали от союзных персам македонцев, а войска прочих полисов с трудом устояли под ударами малоазийских союзников персов.

Решающий вклад спартанцев в победу над персами историками забыт только в силу того, что плодами победы в первую очередь воспользовались Афины. Афиняне получили львиную долю захваченных у персов богатств не только по праву наиболее пострадавших, но и в силу уравнительных принципов, которые исповедали спартанцы. Численность спартанцев в сравнении с общей численностью греческого войска была незначительной. Кроме того, Афины стали главным сборщиком компенсацией с тех, кто поддержал персов. За пределами Пелопоннеса афиняне не встречали никакого соперничества, а Спарта не стремилась присвоить себе чужое. (Не потому ли, что настоящие хозяева спартанцев, «граждане мира», находились в Афинах?)

Было ли противостояние двух систем?

Почему Спарте так долго и относительно успешно противостояли Афины? Чем афинская система, столь отличная от спартанской, обеспечивала свою конкурентоспособность? В конце концов, именно афиняне разгромили персов под Марафоном, не раз наносили поражения спартанцам и находили в себе сила оправиться от поражений. В военном отношении они оказались достаточно мужественны, чтобы выстроиться в фалангу и победить. Они оказались настойчивы и восстановили разрушенных Афин. В политическом отношении они оказались достаточно талантливы, чтобы преобразовать антиперсидский морской союз в Афинский союз, направленный против Спарты. Кроме того, Афины после победы над персами стали центром культурной жизни всей Греции, столицей Эллады, а не только одной Аттики – своей суверенной территории. Здесь роскошь и демократия были ярким антиподом всему, что было священным законом в Спарте. Но почему Афины все же не устояли перед Спартой? Почему закат Эллады произошел вместе с закатом Спарты?

В Афинах не было этнической иерархии – десятикратного преобладания илотов над гражданами. Афинских граждан вместе с чадами и домочадцами было около 100 тыс. Примерно столько же было рабов. Метеки составляли 25-50 тыс. человек. Казалось бы, Афины могут быть прославлены как страна, где уравнительные тенденции были куда сильнее спартанских. Но нет, историки предпочитают миф об уравниловке как раз в Спарте. Нагрузка на «податные сословия» в Афинах была многократно большей, чем в Спарте. Без превращения других стран в данников, Афины никогда не могли бы обеспечивать свою праздность. Это обстоятельство было тайной до тех пор, пока Афины не взялись всерьез воевать и заключать не только закулисные, но и открытые военные союзы. Союзники быстро поняли, во сколько им обходится афинская демократия.

Спарта демонстрировала успешное государственное строительство, уберегаясь как от бунта черни, так и от тирании – самых распространенных «болезней» греческих городов-государств. Статус большинства ее жителей был вполне достойным – периеки были вольными хлебопашцами, могли владеть землей, занимались ремеслами и торговлей, а также флотоводством, важным также и в военных делах. Их права в сравнении со спартиатами были усечены, но при этом периеки не несли тягот военной службы. Илоты вовсе не были рабами, пользуясь автономией в собственных делах. В Спарте не было рабства афинского типа, не было бесправных метеков-чужестранцев, не было домашнего рабства женщин. До времени упадка не было и того чудовищного социального расслоения, которое, в конце концов, погубило Древнюю Грецию, а в Афинах считалось нормой.
Историки много слов потратили на доказательство воинственности и жестокости Спарты. Вместе с тем, история Пелопоннесского союза во главе со Спартой говорит об обратном. Союз создавался и укреплялся главным образом дипломатическими усилиями. При этом Спарта заботилась не о том, чтобы поживиться за счет союзников, а лишь о том, чтобы во главе союзных городов стояли лояльные к Спарте правители. Именно Спарта стала избавителем множества греческих городов от тирании. К Спарте взывали как к защитнику справедливости. И если народ находил в себе силы, чтобы восстать против тирана, Спарта поддерживала народ. Греки называли Спарту «заступницей Эллады».
Афинский морской союз, созданный на волне общегреческого энтузиазма после побед над персами, лег на них тяжким бременем. С союзных государств Афины собирали средства на «общее дело», неизменно приносившее прибыль афинянам. Всем было выгодно освободить Эгейское море и морских сражений между конкурирующими городами, выгодно было беспрепятственно торговать. Но наибольшую выгоду за счет спокойствия на морских коммуникациях получали именно Афины. Союзная казна была перенесена в Афины и расходовалась «на общие нужды». Среди таковых были «столичные функции», забиравшие огромные средства на украшение Афин новыми зданиями, на укрепление столицы союза мощными стенами. За счет союзной казны были построены Длинные стены, соединившие Афины с портом Пирей. Помимо финансовой зависимости, афиняне укрепляли свой союз и другими средствами. Для принуждения союзников к лояльности афиняне создавали на их землях колонии – как в землях варваров.

Этническая революция за этническим кризисом

Этнический кризис Спарты возник по двум причинам. Во-первых, за сотни лет действия законов Ликурга накапливалось имущественное расслоение – возник целый слой «опустившихся». Таковыми называли спартанцев, не способных оплачивать участие в совместным трапезах-сисситиях. Они автоматически лишались права участия и в народных собраниях. К концу III века основные богатства Спарты сосредоточились в руках нескольких сотен богатеев. Во-вторых, жесточайшее соперничество с Афинами и их союзниками резко уменьшило число спартиатов – военные потери не восполнялись достаточной рождаемостью. Правящий слой начал истончаться, военное сословие размывалось все большим призывом на службу периеков и илотов, которые не могли быть полностью лояльными к древним законам. Уже в начале IV века спартиатов, допущенных к сисситиям, было 1,5-2 тыс. человек. Многие из них покинули страну, в которой уже не соблюдали законы отцов. Многие искали себе счастья в качестве наемников в других странах.
Война сделала спартанцев богатыми, а богатство разрушило традицию. В сочетании с резким уменьшением численности это вело Спарту к неизбежному краху.

Спарта еще пыталась спастись, вводя меры по повышению рождаемости. Многодетных отцов освобождали от военной службы, для холостяков изобретались унизительные ритуалы. Но этнический кризис был налицо. (А не потому ли, что спартанцы поняли, что они всего лишь рабы афинских хозяев? С рождаемостью у рабов всегда проблемы.)

Январь 2007

А вот из другого источника:

http://www.world-history.ru/countries_about/543.html

Спарта
Год распада - 27 до н.э.

Спарта. Илоты

Вероятно, именно спартанский опыт заставил греческих философов в своих проектах идеального государства отказаться от идеи формирования класса рабов из гомогенного в этническом и культурном отношении населения. Так Платон пишет: "Сколько случаев бедствий в государствах, которые обладают большим числом рабов, говорящих на одном языке" (Плат.Зак., 777 c-d ; ср.: Арист.Пол., 1330a).
Если проанализировать те немногие высказывания греческих авторов V - IV веков до н.э. (Фукидид, Критий, Ксенофонт, Платон, Аристотель), которые касаются илотии, мы убедимся, что все они единодушно делают акцент на существовании постоянного и сильного напряжения между спартиатами и илотами. Отсюда ими делается логический вывод об опасности для любого гражданского коллектива подобного типа рабства.

Вывод напрашивается сам собой, что современные рабовладельцы учли ошибки спартанских коллег, но не отказались от формирования класса рабов из гомогенного в этническом и культурном отношении населения, а сами стали говорить на языке рабов. Плюсы очевидны:
во первых легче управлять;
во вторых раб думает, что он не раб, а такой же как его хозяин, но просто ему не повезло,чем снижается социальная напряженность в обществе;
в третьих появилась возможность использовать рабов в войне — средстве сброса лишнего населения.
Не об этом ли умалчивал А. Даллес в статье:

«Размышления о реализации американской послевоенной доктрины против СССР», 1945 г.
Окончится война, все утрясется и устроится. И мы бросим все, что имеем: все золото, всю материальную мощь и оболванивание и одурачивание людей!

Человеческих мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России.

Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного и необратимого угасания его самосознания. Например, из искусства и литературы мы постепенно вытравим его социальную сущность; отучим художников и писателей – отобьем у них охоту заниматься изображением и исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства.

Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху.

Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, процветанию взяточников и беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов – прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности.

Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, и главную ставку всегда будем делать на молодежь – станем разлагать, развращать и растлевать ее. Мы сделаем из нее циников, пошляков и космополитов.

Вот так мы это сделаем!