Сотрудница киевского офиса – о том, как изменились отношения в коллективе после Майдана, чем отличаются западные украинцы от восточных, и где заложена бомба взаимного непонимания.

Я работаю в компании, один офис которой находится в Крыму, второй — в Киеве. Часть времени провожу в одном, часть в другом. Я — билингва и этническая украинка. То есть аллергии на Украину, украинский язык и прочее, у меня нет. Но Майдан выпустил наружу всех "тараканов", которые роились в головах жителей запада и востока Украины. И их оказалось столько, что порой трудно работать.

Открываю письмо от партнера, который всегда общался со мной на русском, будучи уверенным, что мовы я, крымчанка, не знаю. "Тепер я буду з вами розмовляти тільки українською!". Отвечаю на украинском же: " Немає проблем, я розмовляю українською". И узнаю, что он, оказывается, "западенец", просто давно живет в Киеве и выучил русский. А теперь вспомнил о корнях и решил оттоптаться на тех, кто не так сильно напрягался в свое время, как он думает. Вспомнилось: "Хто не скаче — той москаль".

В нашем киевском, главном офисе, руководитель — русскоязычный киевлянин, однако его ближайшее окружение — из Западной Украины. Причем набор на вновь открывшиеся вакансии шел таким образом, что, если претендовал "западенец", то брали его. Коллеги-киевляне бурчали на предмет того, зачем ему "западенцы", если своим работы не хватает. Обычная проблема большого города, не правда ли? Бурчали из разряда "начальство хорошим не бывает, нужно же найти недостатки", но мирно пили чай и даже дружили.

Однако со временем стали видеть, что мы — разные. В чем это выражается? Ну, например. Если к "восточному" украинцу подойти и попросить что-то сделать, первыми его вопросами будут: "А это срочно?". У западного украинца: "А почему я должен это делать?".

Если для нас остаться и что-то доделать — нормально, да и по работе нам позвонить в выходной можно, то дергать наших западенцев — табу. Они отдыхают. Это невежливо.

Они старались говорить на русском, хотя чаще мы переходили на украинский, но в целом жили мирно.
Сейчас нас разделяет пропасть.
Офис разделился на тех, кто был на Майдане (в основном — Западная Украина), и тех, кто не был. Еще во время мирного Майдана первые косились на вторых и презирали. Всей душой. Было время, когда не здоровались. Мы пыхтели и молча, с пониманием тянули работу за двоих-троих, за тех, кто ходил на Майдан. Мы понимали, что, раз так сложилась ситуация, важно не завалить работу — после Майдана тоже нужно будет кушать. Некоторые сидели ночами, так как работы накопилось много, и ее нужно было разгребать и систематизировать. Ведь конец года никто не отменял, так же, как и сдачу документов, планирование, бюджетирование.

Западенцы уговаривали начальство не принимать никаких финансовых решений и планов. Говорили: "Зачем? Майдан же, а после Майдана непонятно что будет. Может, нас вообще закроют".

Мы стискивали зубы и добивали отчеты, вели текущую работу, планировали координацию на следующий год.

Была часть сотрудников, которая, как и мы, сидела в офисе, но, вместо работы, с упоением обсуждала все события на Майдане. Эти считались майдановскими и рукопожатыми.

На дни рождения стали пить за Степана Бендеру и Тягныбока. Мы морщились, но, чтобы не быть нелояльными и неполиткорректными, молча пили за свое.

Теперь мы должны ходить с мрачным видом, потому что наша будничная жизнь и мелкие радости оскорбляют чувства тех, кто на Майдане был. Да, нам искренне жаль тех, кто погиб. Но нужно двигаться дальше и продолжать жить.
Соцсети и наши высказывания в них относительно Майдана и всего, что с этим связано, наши западноукраинские коллеги мониторят и оценивают похлеще спецслужб. К некоторым — тем, кто не ходил на Майдан и против того, что происходит в стране — высказываться запретили. Понятно, что официального приказа по организации нет, но вызвали и строго предупредили, что терпеть подобное не будут.

Что же такого говорят "немайдановские" коллеги? А примерно следующее: "Не была я на Майдане и не пошла бы туда второй раз. Угробить сто человек, чтобы перенести выборы на 6-7 месяцев — ради этого не стоило воевать. И я не понимаю, почему должна ненавидеть за их гибель Россию".

Россия — это еще один большой "таракан". Всю дорогу СМИ трубили, что в Борисполе высадился русский десант, что на Украине действует российский спецназ. Русский след до сих пор ищут. То нашли российские военные знаки отличия в какой-то гостинице. То кто-то сказал, что их били люди с московским акцентом. Доказательств ноль, но осадок оставался и накапливался. Теперь, так или иначе, это отражается на положении русскоязычных и на позициях русского языка.

Россияне, которые помогали Майдану, сейчас удивляются, за что их здесь не любят и называют в соцсетях "рабами", русский язык – "оккупационным", тех, кто не говорит в обиходе на украинском – "олигофренами". Логика простая: если ты не говоришь, значит, не можешь. А раз не можешь – дебил и олигофрен. А если я могу, но просто хочу говорить на родном русском? Да, это пока не мейнстрим, это, скорее, крайности, но таких ситуаций становится больше.

"Где ты был во время Майдана?". Они планируют спросить об этом каждого. Нас втянули в войну, которой мы не хотели. Мы три месяца жили на пороховой бочке. Мы не пошли на Майдан, потому не считали это нашей войной. И мы виноваты теперь в том, что они вышли, а мы нет. Но мы их об этой войне не просили.

Мы переходим к толерантности по-европейски. Когда те, кто считал себя ущемленным, садится на голову и свешивает ноги. Неужели те киевляне, крымчане, одесситы, днепродзержинцы, которые поддерживали Майдан, хотели этого?

И еще. Сейчас, когда в Крыму начались нешуточные волнения, среди сторонников Майдана проходят красивые акции "против спекуляций нечистоплотных политиков на языковой теме". Сначала львовское издательство, отроду не печатавшее книг на русском, решило изменить себе и одну все же напечатать. Потом киевский телеведущий, с детских лет принципиально не говоривший по-русски, заговорил. Затем Львов всем городом объявил день общения на русском. Все эти одноразовые акции конечно не могут не радовать, но доверия, уж простите, не вызывают. В свете вышесказанного.

Светлана Коцуба
Подробнее: http://www.rosbalt.ru/ukraina/2014/02/26/1238072.html