Политическая эмиграция — явление для современной России не новое. Но если раньше на Запад уезжали опальные олигархи, скрывающиеся от тюрьмы оппозиционеры или просто случайные жертвы репрессивной машины, то сегодня ситуация изменилась: за границу потянулась интеллектуальная элита, до последней минуты лояльная Кремлю. Именно об этом в первую очередь говорит бегство во Францию Сергея Гуриева. Занятно, что сама власть по данному поводу совсем не огорчается: «Хочет уходить — уходит, хочет уезжать — уезжает, хочет вернуться — возвращается», — прокомментировал отъезд всемирно известного экономиста пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Почему уехал Гуриев и с чего бы напускное спокойствие тех, кто сейчас рулит Россией, — об этом в главной теме номера.
Сергей Гуриев перед выступлением на конференции, 2012 г.
Выбор
23 января 2013 г. Премьер Дмитрий Медведев, председатель правления Сбербанка России Герман Греф и ректор Росссийской экономической школы Сергей Гуриев (слева направо) на пленарной сессии Всемирного экономического форума «Сценарии развития Российской Федерации»
Билет в один конец он забронировал 29 апреля в 9.50 вечера: Air France, Москва — Париж. На следующий день побросал в рюкзак оставшуюся в доме электронику — лэптоп, бэкапы, диски, флешки (ни одежды, ничего другого брать не стал), доехал до Белорусского, сел на «Аэроэкспресс» до Шереметьева. Послал жене Кате эсэмэску: «Когда ты приедешь, меня, скорее всего, дома не будет». — «А где ты будешь?» — не поняв его конспирации, переспросила она. Писать, что в Париже, он не стал — телефон давно уже отслеживали, а паспортный контроль на границе и все удовольствия, связанные с «оперативным сопровождением» (так в последнем разговоре выразился следователь Туманов), ему еще только предстояло пройти. Потому ответил туманно — что-то вроде «ну там, где ты меня хотела бы видеть».
Катин самолет приземлился в Шереметьево в 15.30. На паспортном контроле неожиданно вышла заминка: паспорт профессора Российской экономической школы и Парижской школы экономики и одного из самых цитируемых российских ученых Екатерины Журавской пограничники долго копировали — от первой страницы до последней, потом куда-то унесли, куда-то звонили, с кем-то советовались. Катя подумала: «Вот будет смешно, если меня не впустят домой». Летела она в Москву надолго, все майские праздники уже были расписаны: с кем встретиться, кто приглашен к ним домой обедать, к кому они с Сергеем идут; 6 мая собирались быть на Болотной. Она еще не знала, что планы изменились, и изменились кардинально: так, что вся прежняя жизнь пойдет кувырком. «Проходите»,— сказала ей дама-пограничник. И она вздохнула с облегчением.
Сергей — тогда еще ректор Российской экономической школы, член «золотой сотни» — кадрового резерва Кремля и «молодой лидер будущего», по версии мирового экономического форума в Давосе, — профессор-институционалист Сергей Гуриев ждал жену в баре рядом с платформой «Аэроэкспресса». Там, в баре, он и рассказал Кате про события последних дней: про то, что выемку электронной почты с его рабочего компьютера делали на протяжении трех дней — в четверг, пятницу и субботу (25—27 апреля), что следователь Туманов на последнем допросе там же, в офисе РЭШ, 25 апреля, поинтересовался, не собирается ли Гуриев на ПМЖ, что знакомые, в том числе с разными значимыми приставками к фамилиям (назвать их корреспонденту The New Times Гуриев отказался) и инсайдом, накануне сказали ему: «Пожалуй, тебе лучше сейчас уехать». Что будет дальше — никто предсказать не мог. Обыск дома? Подписка о невыезде — о, это было бы, притом что жена и дети большую часть времени — за границей, вполне иезуитским решением. Арест? Короче, он принял решение. В 19.45 30 апреля Сергей Гуриев уже сидел в самолете: он летел в страну, где у него не было ни долгосрочной визы, ни работы; в страну, языка которой он не знал и где его не слишком знали (оценка самого Гуриева) и уж точно бы не пригласили в наблюдательный совет крупнейшего национального банка с компенсацией в $120 тыс. в год. В Москве он оставлял все: дело — он был ректором РЭШ почти десять лет, и именно благодаря ему, по оценке специалистов, она стала мировым брендом, вошла в 100 лучших экономических школ мира; статус; весьма приличный даже по мировым меркам доход. В Париже? Катя, дети и свобода, с гарантией, что ее никто завтра не придет и не отберет. Но слово «эмиграция» пока еще плохо укладывалось в его голове.
Системный либерал
*Основателем и первым президентом Института открытой экономики до 2005 г. был Константин Кагаловский, член совета директоров и крупный акционер ЮКОСа
**См., например, Коммерсант от 02.04.2012 г.
***«Эксперт» № 19 от 14–20.05. 2012 г.
****Интернет-издание slon.ru, 15.05.2012 г.
У этой истории несколько начал и одна отправная точка: возвращение в Кремль Владимира Путина. Меньше чем через месяц после триумфальной победы на выборах и слезы счастья гаранта на митинге сторонников в центре Москвы на Манежной площади, 2 апреля 2012 года на интернет–портале Lifenews.ru появился материал-разоблачение: эксперты, которые делали экспертизу по второму «делу ЮКОСа» по заказу Совета по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) при президенте РФ (было это в 2011 году, когда президентом еще служил Дмитрий Медведев), получали деньги от фонда Ходорковского, а значит, экспертиза проплачена (подробнее — "Дело экспертов - дубль два"). Среди прочих там упоминалась РЭШ — как получатель 1,5 млн рублей от Института открытой экономики* — и ее ректор Сергей Гуриев, который в своем анализе дал резко негативную оценку и системе доказательств, и судебному решению по второму делу Ходорковского и Лебедева. Правда, о том, что спонсорская помощь приходится на 2003 год, когда Гуриев еще не был ректором, а был в Принстоне, где читал лекции («Деньги пришли без меня и были потрачены без меня», — сказал он The New Times), а экспертиза была ему заказана спустя восемь лет (sic!), в марте 2011-го, разоблачители не сообщили.
В тот же день газеты** изложили и заявление пресс-секретаря Следственного комитета Владимира Маркина: «Возглавляемые членами президентского совета правозащитные организации финансировались Михаилом Ходорковским». Фамилия Гуриева упомянута не была. Зато она появилась в середине мая в редакционной статье и заметке «Гапончики» в близком к силовой части Кремля журнале «Эксперт»***. Там уже враги народа были обозначены вполне конкретно и недвусмысленно: «Треугольник из радикальных оппозиционеров, поддерживающих их СМИ и сочувствующих «экспертов». Под «радикальными оппозиционерами» имелся в виду прежде всего Алексей Навальный, а главным «сочувствующим экспертом» назывался Гуриев, советник премьера Медведева и член Открытого правительства. Днями раньше Гуриев публично сообщил, что перевел 10 тыс. рублей. Фонду борьбы с коррупцией, поскольку «фонд реализует ключевые гражданские инициативы в области борьбы с коррупцией; его деятельность основана на правильных принципах открытости и подотчетности»; «тот факт, что власть скорее не любит, чем любит Алексея Навального, означает, что в фонде не будет людей, которые будут искать легких путей и дешевой славы»****. На все вопросы, не боится ли он, что и у него самого, и у возглавляемой им РЭШ начнутся проблемы, Гуриев тогда отвечал со смехом: «Нет, конечно» (См. выдержки из его интервью The New Times, данного им ровно год назад, в конце мая 2012 года, ниже). И повторял: «Я свободный человек. Пока я не нарушаю закон, никто не может запрещать мне что-то говорить и что-то делать». Это было еще вегетарианское время: «массовые беспорядки» на Болотной 6 мая уже случились, но казались эксцессом исполнителей, «взбесившийся принтер» на Охотном Ряду еще не начал печатать репрессивные законы, в правительство Медведева вошло много молодых и новых лиц, а самого Гуриева называли то потенциальным министром экономики, то будущим министром образования. Кабинета в Белом доме он так и не получил, но к сотрудничеству с властью был вполне расположен, активно участвовал в деятельности Открытого правительства, уговаривал в него войти и Алексея Навального — о чем публично всем рассказывал (Навальный отказался, но сотрудники его фонда участвовали в заседании по коррупции, на котором Гуриев председательствовал вместе с премьером Медведевым), заместителем министра образования стал его коллега по РЭШ Игорь Федюкин, возглавивший борьбу с липовыми диссертациями и уволенный из министерства (как говорят, с «волчьим билетом») аккурат на прошлой неделе. (Игорь Федюкин в комментарии The New Times отказал.) Со стороны казалось, что тогда, в начале лета 2012-го, Гуриев пребывал в эйфории, а угрозы из СК и тем более из «Эксперта» воспринимал как мелкие укусы, от которых он вполне защищен. А зря.
Теория заговора
Уже после первых массовых митингов на Болотной и Сахарова в кругу близких к силовикам журналистов и политологов проговаривалась теория заговора (The New Times эту теорию впервые озвучил журналист Михаил Леонтьев на дискуссии в журнале в начале февраля 2012 года): де, эти протесты инициированы если и не самим Медведевым (который к тому времени уже давно отказался от избрания на второй президентский срок, но был объявлен будущим премьером и был весьма активен в публичном пространстве), то его ближайшим окружением, которое-де видит в вышедшем на улицы среднем классе — базу его будущей поддержи. Позиции Путина, несмотря на полученные им больше 60% на выборах, казались слабыми, и о том, что ВВП придется-таки распустить нелегитимную Думу — это как минимум, дабы предотвратить разгорание протеста в крупных городах, — говорили тогда вполне открыто. Гуриев в том числе. Линии связей «заговорщиков» выстраивались так: Медведев и «партия второго срока» (то есть те, кто уговаривал дуумвира избираться против Путина на второй срок), большой бизнес, вложившийся во всякие модернизационные проекты вроде «Сколково», и Гуриев как посредник — и с бизнесом, и с западными инвесторами, и с Навальным. События последних месяцев говорят о том, что теория заговора глубоко запала в души ближайшего окружения Путина — и карающий меч охранителей режима пошел отсекать головы. Уголовные дела против фонда «Сколково», сопровождающиеся заявлениями, что через выплаты одному из лидеров Левого фронта и депутату Госдумы Илье Пономареву финансировалась оппозиция, ровно такие же объяснения — тайно поддерживал «болотных» — сенсационного увольнения из правительства Владислава Суркова, уголовные дела против близких вице-премьеру Аркадию Дворковичу бизнесменов вроде недавнего еще главы корпорации «Курорты Северного Кавказа» и вице-президента Олимпийского комитета Ахмеда Билалова, вызовы на допрос в СК главного организатора российской «Силиконовой долины» Виктора Вексельберга, которого в этих его усилиях всячески поддерживал Медведев и никогда — Путин (в окружении бизнесмена вполне откровенно сетовали, что премьер Путин демонстративно не интересуется проектом «Сколково»), наконец, выдавливание из страны Сергея Гуриева — все это звенья одной цепи.
Впрочем, источник, близкий к главе правительства, предпочитает более мягкие оценки: «Люди, которые были обижены Медведевым (когда тот был президентом), его самого тронуть не могут, а потому бьют по людям из его окружения»,— считает он.
Под колпаком
Жена Сергея Гуриева — профессор Парижской экономической школы и РЭШ Екатерина Журавская, один из самых цитируемых российских ученых
Первый серьезный звонок для Сергея Гуриева прозвенел в декабре 2012-го. РЭШ праздновала свое 20-летие, на торжество приехал Аркадий Дворкович, передал поздравления и грамоты от премьера Медведева. Грамоты получили многие профессора РЭШ — Гуриев не получил. «Это был сигнал, что за ним нет больше поддержки премьера: Медведев, опасаясь гнева Путина, побоялся даже подписать ему грамоту»,— комментирует коллега Гуриева.
В это время «делу экспертов» уже был дан полный ход. И Тамара Морщакова, возглавлявшая группу независимых экспертов по второму «делу ЮКОСа», предупредила Гуриева, что и его могут вызвать на допрос в Следственный комитет. Повестка пришла в начале февраля, допрос в СК (это был единственный из трех допросов, прошедших непосредственно в здании СК) состоялся 12-го и продолжался около трех часов. Какие вопросы задавал следователь, генерал-майор Туманов, что на них отвечал ректор РЭШ — и сам Гуриев, и его адвокат Руслан Кожура рассказывать категорически отказываются: они оба дали подписку о неразглашении.
Спикер СК Владимир Маркин в телефонном разговоре с The New Times историю прокомментировал так: «Мне нечего сказать по Гуриеву. Где-то месяц назад его вызывали. Я просто спросил у следователя: вызывался он на допрос? Он подтвердил: вызывался. По-моему, по ЮКОСу, но я, честно говоря, не помню». Месяц назад, то есть 25 апреля, следователь приехал в РЭШ сам: Гуриеву сказали, что будет проведен очередной допрос, но следователь достал не только постановление о производстве обыска — оно обозначено именно 25 апреля, но и «Постановление о разрешении производства выемки документов, содержащих информацию, составляющую тайну переписки», от 9 апреля 2013 года: разрешение на выемку электронной почты дала судья Басманного районного суда Москвы Скуридина И.А., а прокуратуру на этом тайном заседании представлял старший прокурор Генпрокуратуры Лахтин В.А. — да-да, тот самый Лахтин, который исполнял роль государственного обвинителя на втором процессе по делу Ходорковского и Лебедева.
Оба упомянутых выше постановления через третьи руки оказались в распоряжении The New Times, и они дают представление о том, что СК пытается предъявить Гуриеву, — пока он по делу проходит как свидетель.
Тексты обоих постановлений — одно, от 25 апреля, подписанное следователем М.В.Тумановым, другое, от 9 апреля — судьей И.А Скуридиной, — за исключением первого абзаца и заключительной, постановляющей части идентичны: это один и тот же текст, даже ошибки не сочли нужным поправить. Например, судья Конституционного суда в отставке Тамара Морщакова на второй странице, второй абзац протокола за подписью следователя, и на второй странице, пятый абзац протокола за подписью судьи (в этом документе шапка документа длиннее, оттого и абзацы на следующей странице сместились) поименована как «Морщакова Е.Г.». (см. фотокопию из документа ниже), спустя два абзаца и в том и в другом протоколе уже правильно — «Морщакова Т.Г.» Другими словами, разрешение на нарушение одного из важнейших конституционных прав — права на тайну переписки — судья Басманного суда подмахнула не глядя.
Нажмите, чтобы увеличить картинку
Нажмите, чтобы увеличить картинку
Выдержки из протоколов от 9 апреля и 25 апреля 2013 г.
Фабула обвинения следующая. В основе всего — уголовное дело № 18/41— 03, это первое «дело ЮКОСа». «Руководители организованной группы Ходорковский М.Б. и Лебедев П.Л.», украв 200 млн тонн нефти на сумму свыше 824 млрд рублей, через своих приспешников за рубежами Родины, начали эти деньги отмывать, для чего создали в Амстердаме, Нидерланды, компанию Stichting Administratiekantoor YUKOS International UK B.V. и часть денег переправляли экспертам — «для получения заключений специалистов по уголовному делу, выгодных для этих лиц» — то есть для Ходорковского и Лебедева, а также для всякой другой деятельности в их поддержку — например, проведения конференций.
Алексея Навального ректор РЭШ Гуриев в 2012 году приглашал на встречу со студентами
Тут, наконец, и появляется фамилия Гуриева: во-первых, 6 июля 2010 года он участвовал в Ходорковских чтениях в Москве с докладом «Есть ли выход из «дела ЮКОСа». (Гуриев участие в конференции подтверждает, но выступал он на сессии по перспективам российской экономики, а не по «делу ЮКОСа».) Во-вторых, был приглашен в качестве эксперта Советом при президенте по развитию гражданского общества и правам человека для «производства общественной экспертизы приговора Хамовнического суда г. Москвы от 28 декабря 2010 г.». Все. Про грант РЭШ 2003 года следователь благоразумно в постановлении не упоминает, зато появляется уже совершенно фантастическая фраза: «Был приглашен в качестве эксперта Гуриев С.М., который ранее участвовал в процессе по анализируемому делу и высказывал по нему свою позицию».
Руководитель группы адвокатов Ходорковского Вадим Клювгант заявил The New Times, что ни в первом, ни во втором «деле ЮКОСа» Гуриев не выступал ни в качестве свидетеля, ни в качестве эксперта и ни в одном из процессов на любой их стадии — досудебной или судебной — не участвовал. На чем основывался следователь Туманов, инкриминируя Гуриеву «участие в процессе» и вытекающий из этого конфликт интересов — узнать не удалось: генерал-майор юстиции комментариев не дает.
Адвокат Гуриева Руслан Кожура, связанный подпиской о неразглашении, комментировать протоколы тоже не стал, лишь заметил, что «не понимает, каким образом спонсорская помощь РЭШ в 2003 году и экспертиза, сделанная Гуриевым в 2011 году, могут быть между собой связаны: никаких действий, которые инкриминируют моему подзащитному, он не совершал».
Абсурдность обвинений следствия очевидна была многим, в том числе и тем, кто имеет доступ к первому лицу государства. По сведениям The New Times из весьма проверенных источников, с президентом Путиным 14 февраля (то есть через два дня после первого допроса Гуриева) говорил вице-премьер Игорь Шувалов. Президент вроде бы сказал, что опасаться Гуриеву нечего, и даже позвонил главе Следственного комитета Александру Бастрыкину — де, не надо никого запугивать и действовать следует аккуратно. Правда, как рассказывают, при этом Путин якобы произнес фразу «Гуриеву надо поменьше п****ть». (Представитель Игоря Шувалова от комментариев отказался.)
И действительно, некоторые члены совета директоров РЭШ настоятельно рекомендовали ректору не говорить о Навальном, не давать интервью и не писать политические статьи. Гуриев сей факт подтверждать не стал, но анализ показал: он и вправду перестал появляться в передачах «Эха Москвы» и давать интервью печатным и интернет-СМИ.
Как понял главу государства генерал юстиции Бастрыкин и что на самом деле ему сказал президент — остается только гадать. Но спустя четыре дня, 18 февраля, следователи пришли в РЭШ — сделали выемку документов и провели второй допрос. Следующая повестка пришла 14 марта — допрос предполагался 21-го, но в это время Гуриев находился по делам за границей. Тогда же, в марте, Гуриева стали особо тщательно проверять на пограничном контроле: «Я однажды спросил пограничника, — рассказывает Гуриев, — против моей фамилии стоит специальный «флажок»?» — «Мы не можем об этом говорить»,— ответил пограничник, но по его лицу было видно: да, я помечен». «Флажки» — то есть распоряжение отслеживать передвижения имярека — пограничникам дает ФСБ. Тот же вопрос Гуриев позже задал и следователю Туманову, тот ответил: «Ну есть такая вещь, как оперативное сопровождение». Гуриев заметил, что он находится в статусе свидетеля, а не обвиняемого, и хотел бы, чтобы его перестали оперативно сопровождать. Аргумент его не был услышан.
25 апреля, как мы уже писали, следователь Туманов вновь пришел в кабинет ректора РЭШ. Гуриева предупредили, что будет допрос, но следователь вынул из кармана то самое постановление судьи Басманного суда, которое позволяло изъять его электронную почту с трех разных электронных адресов. «И я подумал: что он вынет из кармана в следующий раз? Постановление о подписке о невыезде? Арест? И это меня очень напугало», — рассказал он The New Times. Кстати, на вопрос, а не готовят ли ему обыск и дома, следователь ответил Гуриеву: «Ничего нельзя исключить».
Ну а кроме того, уже за рамками допроса, между кандидатом физико-математических наук и доктором экономических наук Гуриевым и генерал-майором юстиции следователем Тумановым состоялся примечательный разговор.
«Я пожаловался следователю, что считаю изъятие у меня почты незаконным, — рассказывает Гуриев.— На что тот ответил: «С академиком Сахаровым похуже поступили». И спросил меня, не собираюсь ли я куда-то перебраться на постоянное место жительства? Я сказал, что если со мной будут поступать так, как с академиком Сахаровым, а поступили с ним, сказал я, плохо, то я, конечно, уеду».
Нажмите, чтобы увеличить картинку
Нажмите, чтобы увеличить картинку
Единственное, чем отличается протокол, подписанный судьей Басманного районного суда Скуридиной (вверху), и протокол, подписанный следователем Тумановым (справа) — это их названия и постановляющая часть в конце. В остальном они совершенно идентичны
Альтернатива
О том, что Гуриев покинул страну, в Москве знало считанное количество людей — он не хотел окончательно захлопывать за собой дверь. 11 мая из Москвы пришел слух: Гуриев попал под раздачу, потому что проводится спецоперация против всех друзей Навального. 14 мая он начал поиски работы. Нашел довольно быстро: место приглашенного профессора в парижском университете социальных наук Science Po — контракт на год, читать два курса: микроэкономику и политэкономику. И продолжал ждать — ждать из Москвы гарантий, что преследования его по совершенно незаконным, как считают он и целый ряд опрошенных The New Times юристов, основаниям будет прекращено. И к главе государства вновь потянулись ходоки: по информации The New Times, в третью неделю мая c Путиным разговаривали глава Сбербанка Герман Греф и вице-премьер Аркадий Дворкович (пресс-секретарь вице-премьера и пресс-служба Сбербанка от комментариев отказались), еще раньше — бывший министр финансов Алексей Кудрин. «В конце концов подключился и Дмитрий Медведев», — сказал The New Times вовлеченный в ситуацию источник. Путин вроде бы повторил, что Гуриеву ничего не угрожает, он может спокойно вернуться, но вмешиваться в дела Следственного комитета глава государства не будет.
Реакция собеседников на эту информацию была диаметрально противоположной. Одни говорили: «Отбили», Гуриев спокойно может вернуться. Риски? «Ну да, будут тягать на допросы — ничего, походит». Другие добавляли: «Знал где живет, должен был понимать, что коли защищаешь Навального, то должен адекватно оценивать последствия». Третьи шли еще дальше: «В конце концов, если бы появилась подписка о невыезде или даже угроза ареста, то тогда мог бы уехать через Белоруссию или Украину». Четвертые считали, что Гуриев прав и никаким словам Путина верить нельзя. Мудрые и много повидавшие адвокаты объясняли: «Все эти разговоры даже с президентом следственную машину остановить не могут. Машина имеет огромную инерцию, и, запустившись, она уже остановиться не может. Остановить дело можно, только пока не попал в жернова». Сам Сергей Гуриев на все это отвечает просто: «Я ни в чем не виноват, я никакого закона не нарушил. И тратить жизнь на допросы и выемки не хочу, думать, что я могу сказать, а что опасно — не хочу. Я выбрал свободу».
28 мая факт эмиграции Сергея Гуриева стал общеизвестным.
30 мая совет директоров РЭШ удовлетворил его прошение об отставке с поста ректора Российской экономической школы — им стал пожизненный профессор РЭШ, профессор-экономист Станислав Анатольев. Член совета директоров и один из главных спонсоров РЭШ Петр Авен сказал The New Times, что надеется, что «РЭШ как уникальное образовательное учреждение, несмотря на всю эту историю, выживет».
31 мая состоялись годовое собрание акционеров Сбербанка России и выборы в его наблюдательный совет: несмотря на то что Гуриев официально отказался баллотироваться на пост независимого директора банка, за него было подано 22 млрд 734 млн голосов — больше, чем за всех остальных — и на два с лишним миллиарда больше, чем за главу Сбербанка Германа Грефа, который по итогам голосования занял второе место.
«Я хочу не только любить своего мужа, но и уважать его: Сергея пытались поставить на колени, он принял решение уехать — я это решение считаю правильным»,— сказала автору жена, Екатерина Журавская.
The New Times спросил Сергея Гуриева: «Ровно год назад в интервью журналу на вопрос, можно ли, морально ли взаимодействовать с властью, вы ответили: да, можно, потому что это работа на благо страны, а не на конкретных людей. Как бы вы ответили сейчас, после всего того, что с вами произошло?» — «Ну что вам сказать: Игорь Федюкин попытался, боролся с плагиаторами, делал свою работу, и его выгнали». Одна из самых известных академических работ соавторов Сергея Гуриева, Георгия Егорова и Константина Сонина, посвящена дилемме, которая встает перед авторитарным правителем: выбирать умных и компетентных чиновников и советников или необязательно умных, но лояльных. Ответ был: суверен предпочитает лояльных. Жизнь это в очередной раз подтвердила — теперь на судьбе уже бывшего ректора РЭШ.
Из интервью Сергея Гуриева The New Times, № 17, 21 мая 2012 г.
Вам предлагали войти в правительство?
Нет. Хотя до меня доходило немало слухов: как кандидата в министры образования и науки и министра экономики. И даже министра финансов. Я это не воспринимал всерьез.
А если бы вам предложили войти в правительство, согласились бы?
Думаю, что это такой очень гипотетический вопрос, и он зависит от мандата /.../
А моральной дилеммы здесь не существует? Вы ходили на Болотную и на Сахарова?
Нет, но я был на «Белом кольце» и на Чистых прудах. На Поклонную (где собирались сторонники Владимира Путина. — The New Times) я не ходил, если вы об этом. Задержан полицией тоже не был.
Вопрос в другом: много людей, в том числе, думаю, из вашего окружения, полагают, что иметь дело с нынешней властью нельзя — в силу ее аморальности и нелегитимности. Для вас это не аргумент?
Отвечу на ваш очень правильный вопрос вопросом. Когда вы платите налоги, вам не кажется, что вы содержите власть, которая вам представляется нелегитимной? /.../ Я думаю, что я просто ставлю перед собой другую планку ответственности. Я, как человек, получивший хорошее образование, обязан обществу гораздо большим, чем деньгами, — своими знаниями и временем. Если бы я был министром, я не считал бы, что работаю на власть — я бы работал на граждан Российской Федерации. Будучи членом Открытого правительства, я не считаю, что работаю на конкретного политика, — я хочу помочь своей стране.
И вы не считаете неприличным работать с нелегитимной властью?
Я свободный человек, я не чувствую себя подчиненным кому-либо. Если бы я был министром, думаю, что должен был бы принять какие-то правила. И думаю, что от того, как эти правила устроены, зависело бы, хотел бы я стать министром или нет /.../
Вы публично объявили в СМИ, что перевели 10 тыс. рублей в «Фонд по борьбе с коррупцией» Алексея Навального.
Я написал в блоге на Слон.ру, что для меня самоценен сам принцип открытого и прозрачного фандрейзинга — вне зависимости от того, как я отношусь к Навальному как к политику /.../ Я считаю важным, чтобы в России у граждан сформировалась привычка своими личными деньгами поддерживать независимых политиков. Если у меня попросят деньги оппоненты или конкуренты Навального, я готов открыто дать денег и им.
Вы не боитесь, что, как в старые недобрые советские времена, у вас возникнут проблемы или у Российской экономической школы, ректором которой вы являетесь?
(Смеется.) Нет, конечно… Я думаю, что, во-первых, проблем не будет. А во-вторых, если у меня будут какие-то последствия, то, конечно, те или тот, кто будет организовывать эти репрессии, используя известное английское выражение, — «выстрелит себе же в ногу». Я думаю, что для многих людей возможность говорить то, что они думают, в любом месте, в любой аудитории — это очень важная часть того, чем Советский Союз отличается от современной России. И в РЭШ возможность независимо мыслить и говорить то, что ты думаешь, — это важнейший принцип образования.
