Любопытная статья в американском The National Interest. Наждак или нет - судите...
</br>
Как стать украинским добровольцем</br>Любопытная статья в американском The National Interest. Наждак или нет - судите сами.
════════════════ ══════════
Александр Клэпп (Alexander Clapp)
Как стать украинским добровольцем. Знакомьтесь: пестрая банда «Правого сектора».
Украинская армия представляла собой настолько печальное зрелище, когда в апреле 2014 года в Донбассе начались боевые действия, что президенту Петру Порошенко пришлось поручить оборону страны добровольцам. К июлю в ряды «добровольческих батальонов» вступили примерно 15 тысяч граждан Украины и иностранцев.
Такие батальоны бывают в основном двух видов. Территориальные формирования создавались во всех 24 областях Украины, в том числе, в Донецкой и Луганской областях. Есть батальон «Львов» и рота «Кременчуг». Батальон Джохара Дудаева состоит из нескольких сотен чеченцев, прибывших в августе, чтобы отомстить Путину за вторую чеченскую войну. Второй тип якобы создается на идеологической основе. Батальон «Святая Мария» — православный. Батальон «Сечь» — ультранационалистический.
Разница между территориальными и идеологическими формированиями очень быстро размылась. Бойцов батальона «Азов», который дислоцируется в восточном городе Мариуполе, называют арийскими расистами. Но большинство из тех, с кем я встречался, — это иностранцы, которые вступили в ряды «Азова», потому что якобы финансирующий его донецкий сталелитейный магнат Ринат Ахметов платит им по 500 долларов в месяц. Если среди добровольцев и есть какая-то общность цели, то ее можно охарактеризовать как анти-путинизм. Почти у всех добровольцев, с которыми я встречался этой зимой на Донецком фронте, к нему есть личные претензии.
Линия фронта на востоке Украины сегодня выглядела бы совсем иначе, не откликнись добровольцы на призыв Порошенко. Прошлым летом почти семь областей к востоку от Днепра, включая стратегически важный портовый город Мариуполь, промышленные центры Кременчуг и Днепропетровск, «вторая столица» Харьков, едва не пали перед сепаратистами, или «се-педерастами», как их называют добровольцы. Добровольческие батальоны сыграли несоразмерно большую роль в срыве этих наступлений. Вначале они занимали оборонительные позиции, Но высшее украинское командование в Киеве очень скоро поняло, что они могут оказаться эффективны в качестве мобильных подразделений.
У большинства бойцов из этих батальонов был боевой опыт прежних войн, в которых они иногда воевали вместе с русскими, а иногда против них. Добровольцы проявили бесстрашие, проникая вглубь удерживаемой сепаратистами территории. В июле батальон «Донбасс» совершил рейд в Луганской области на глубину 70 километров и захватил город Попасная. Пятый батальон «Правого сектора» помог установить контроль над селами Карловка и Пески. Батальон «Днепр-1» отвоевал портовый город Новоазовск у регулярных российских войск.
В ответ на подчинение батальонов регулярной украинской армии Киев предоставил 50 добровольческим формированиям право самостоятельно вооружаться наступательным оружием. От этого права отказался только «Правый сектор» и Организация украинских националистов. Батальоны приобрели тяжелое оружие за счет группы олигархов, оснастивших свои «карманные армии» лучшей техникой, которую можно купить за деньги. У многих есть ПЗРК. Батальон «Азов» имеет доступ на танковый завод. Батальон «Днепр-1» имеет на вооружении бронетехнику, беспилотники и снайперские винтовки шведского производства.
Я встречался с бывшими инструкторами по боевой подготовке из Израиля и стран Западной Европы, которые помогают вести обучение в батальонных лагерях подготовки. «Советский менталитет говорит: когда один боец убит, посылай другого, — рассказал мне в Мариуполе боец батальона „Азов“. — Украинская армия по-прежнему думает так. А добровольцев учат по методике НАТО — учат выживать». Последние полтора года добровольческие батальоны находятся на донецко-луганском фронте попеременно, и сменившись, убывают в свои области для несения гарнизонной службы. Гражданские лица, решившие добровольно стать солдатами, часто выполняют функции полицейских.
«Правый сектор» занимает среди этих батальонов уникальное место. Его происхождение не является в полной мере ни территориальным, ни идеологическим. Это смешанный тип добровольческих формирований. Во время протестов на Майдане появилось несколько националистических организаций и вооруженных группировок: «Трезубец», «Украинская национальная ассамблея», «Патриоты Украины» и так далее. Дмитрий Ярош из «Трезубца» стал их лидером. Ходят слухи, что в самом начале эту группировку финансировал Кремль, но в настоящее время ее главным спонсором является еврейский промышленник из Днепропетровской области по имени Игорь Коломойский. Многие украинцы называют «Правый сектор» личной армией Коломойского, хотя сам магнат связи с данной организацией отрицает. В разных городах Украины дислоцируется 21 батальон «Правого сектора», а три из них находятся на донецком фронте. «Правый сектор» — это также политическая партия, которой принадлежит одно место в украинском парламенте. Данная партия так четко и не объяснила, за что воюют батальоны «Правого сектора». Вопреки широко бытующему мнению, очень немногие бойцы «Правого сектора», с которыми я встречался, являются классическими фашистами. Они часто с презрением говорят о нацизме и не против вступления в организацию иностранцев и людей с другим, не белым цветом кожи. «Правый Сектор» решительно настроен против гомосексуалистов; его члены любят нападать на гей-парады с камнями и дубинками в руках. Но то же самое можно сказать и о многих простых украинцах. «Правый сектор» — это ультранационалистическая организация, хотя большинство его иностранных батальонов вообще не говорят по-украински, а на фронте все приказы отдаются на русском. Часто говорят об одержимости этой группировки Степаном Бандерой, героем украинского сопротивления, который совершил немало зверских преступлений против евреев и поляков. Но они чтят не Бандеру как нацистского коллаборациониста, а Бандеру как украинского героя, которого российское историческое сознание всячески подавляло. Когда я попросил группу членов «Правого сектора» в Киеве привести пример, которому они следуют, эти люди вполне серьезно назвали Польшу. По их словам, польский национализм после полувека пренебрежения вернулся и находится в добром здравии. Повествовательная линия «Правого сектора» весьма любопытным образом напоминает сепаратистскую на востоке Украины. И те, и другие согласны, что Донбасс никогда не был украинским ни в культурном, ни в историческом плане. Конечно, по мнению «Правого сектора», национализм надо уважать, и Донбасс обязан утверждать свою «украинскость», а посему данная организация намерена добиваться этого любой ценой. «Когда мы освобождаем села, понимающие жители приносят нам списки сепаратистов», — заявил в прошлом году Ярош одному репортеру.
В сентябре я поехал в офис «Правого сектора» в киевское предместье Оболонь. В начале той недели офис подвергся нападению, и его забросали гранатами «российские агенты», как заявил «Правый Сектор». Приехав, я увидел, как в очереди перед уже возобновившим работу офисом стоят новые добровольцы. Вступить в «Правый Сектор» несложно. Нужен сотовый телефон и трех- четырехнедельная подготовка в лагере под Киевом, где кандидатов учат основам уличного боя. Арендованные «Правым сектором» автобусы ездят туда каждый день. Спустя месяц я побывал в Каланчаке, где «Правый Сектор» организовал блокаду Крыма. Он установил контрольно-пропускные пункты на трех дорогах, которые ведут в Крым. Каждый день через них проезжает более 2 000 автомашин. Грузовикам проезд запрещен. В каждой машине разрешено провозить 50 килограммов продуктов, один литр алкоголя и два сотовых телефона. Каждый пограничный переход охраняют 30 бойцов «Правого сектора». Они работают посменно две недели, после чего их сменяют подразделения из других областей. По закону членам «Правого сектора» не разрешается носить оружие — такое разрешение имеет только полиция и местный батальон «Херсон». Но они все равно его носят. Бойцы в примыкающем к лагерю маленьком деревянном дворе занимаются физической подготовкой. Кто-то спит. Кто-то таскает уголь для печки в новую зимнюю казарму.
В конце ноября диверсанты (возможно, члены «Правого сектора») взорвали четыре линии электропередачи, ведущие в Крым, из-за чего на полуострове до сих пор сохраняются перебои с электричеством. На крымскую границу немедленно была отправлена украинская полиция особого назначения, которая сравняла с землей увиденный мною в Каланчаке лагерь и избила нескольких членов «Правого сектора». Но такие столкновения между «Правым сектором» и государством в целом происходят очень редко. Когда едешь по Украине, возникает вполне понятное впечатление, что «Правый сектор» — вовсе не военизированная группировка, которую презирает государство. Ее члены маршируют в партийной форме по центру Киева и разъезжают в грузовиках с номерными знаками своего батальона. Каждое воскресенье на Майдане проводится демонстрация, где герои «Правого сектора» собирают с родителей по несколько гривен за то, чтобы их дети подержали в руках автомат Калашникова, якобы взятый у убитого сепаратиста. Все знают, что эта организация контрабандой возит оружие в различные города Украины. Западные аналитики считают, что действовать открыто такая группировка может лишь в том случае, если ей позволяют это делать украинские спецслужбы. То есть, они должны в какой-то мере контролировать «Правый Сектор». Но такое утверждение основано на весьма сомнительной идее, что Украина контролирует собственные спецслужбы.
В октябре я побывал в казармах 8-го батальона «Правого сектора». Бойцы батальона разместились на территории заброшенного советского дома отдыха в пророссийском селе Юрьевка, находящемся в 30 километрах к юго-западу от Мариуполя. У 90 бойцов батальона — шесть грузовиков и 17 автоматов Калашникова. Как и все бойцы «Правого сектора», они получили его незаконным путем. Часть оружия взяли у убитых сепаратистов, часть обменяли в местном батальоне «Днепр» на бочки с бензином, украденные ночью на заправке. Боеприпасами обычно делятся командиры мелких подразделений украинской армии, поддерживающие решимость добровольцев «Правого сектора» воевать с Донецком до конца.
За несколько недель до моего приезда, когда на съемки в казарму приехали операторы датского информационного агентства, почти всем бойцам 8-го батальона пришлось надеть лыжные маски, так как они побоялись быть опознанными на телевидении. Бойца по кличке Шмитт уволили из украинской армии за то, что он ставил мины, на которых подорвалось больше украинцев, чем сепаратистов. Там был чеченец, у которого на правой руке не хватало трех пальцев. Он утверждал, что это от случайного взрыва гранаты; остальные же были уверены, что он прошел подготовку в Дагестане и является террористом-смертником. Вестибюль дома отдыха превратили в «часовню». По одну сторону от кафедры стояла картонная коробка, полная нераспакованных пачек сигарет; по другую была еще одна коробка с миниатюрными Библиями. На стенах висели украинские флаги и плакаты с изображением герба «Правого сектора» — украинского трезубца с зубцами в виде двух автоматов и одного меча. Бывшую сауну превратили в батальонную гауптвахту. Любого члена «Правого сектора», замеченного в пьянстве, сажают туда на пять дней. Бывший парк дома отдыха превратился в тренировочный городок. Там были покрышки, цепи и фальшивые фасады домов. Бойцов «Правого сектора» в составе отделений по 12 человек учились занимать перекрестки дорог и штурмовать здания. Три раза в неделю их будят посреди ночи без предупреждения и отправляют в 14-километровые разведывательные рейды. В выходные дни у них проводятся стрельбы с боевыми патронами.
Никто не указывает 8-му батальону, что надо делать. В представлениях о «Правом секторе» есть немало ошибок. Во-первых, это не совсем неонацистская организация. А во-вторых, это далеко не единая группировка. Внутри «Правого сектора» отсутствует не только идеологическое единство, там почти вообще нет связи.
Многие добровольцы, с которыми я встречался на Украине как из «Правого сектора», так и из других батальонов, делились со мной историями о наградах за свою голову. Они рассказывали, как привлекли к себе внимание разведки повстанцев. У добровольца, встреченного мною на Майдане, была кличка Грек, а на правом рукаве у него я увидел нашивку в виде греческого флага. По его словам, командиры в Донецке увидели эту нашивку во время отхода из Дебальцево и немедленно назначили за его голову награду в 3 000 долларов. В Мариуполе в батальоне «Азов» я познакомился с грузинским добровольцем Михаилом II. (На Кавказе до сих пор существует традиция брать псевдоним своего кровного врага.
Михаил I двадцать лет назад на дуэли в Сванетии едва не убил Михаила II. Михаил II сказал, чтобы я не сообщал настоящее имя Михаила I, так как Михаил I может прочесть это в интернете и приедет в Мариуполь, чтобы убить его. Поэтому я поменял имена.) Михаил II в разных войнах против России получил шесть ранений. Он сказал, что награда за его голову составляет 15 000 долларов. Наверное, самым знаменитым добровольцем на Украине можно назвать чеченку Амину Окуеву — снайпера из батальона Джохара Дудаева, которая якобы уничтожила более 100 сепаратистов, и за нее назначена награда в один миллион долларов. «Украина — это продолжение чеченской войны, — сказала она мне в Днепропетровске. — Наша война будет приходить в любое новое место, которое Путин решит терроризировать».
Елизавета Шапошникова по кличке Тигрица родилась без предплечий. Вместо предплечий у нее сразу начинаются ладони, и она не может полностью распрямить пальцы. Я встретился в Киеве с ней и с ее мужем — краснолицым мужчиной за сорок по кличке Кот. Тигрица родилась в Донецке, но в детском возрасте переехала в Тернополь. Прошлым летом она три месяца воевала в Славянске. Кот перезаряжал ей оружие. По словам Шапошниковой, награда за ее голову составляет 10 тысяч долларов. Она весьма необычно смотрелась во время протестов на Майдане, и Порошенко в апреле прошлого года взял ее с собой в Париж, где ее снимали на камеру стоящей рядом с президентом Олландом. Даже женщина без предплечий воюет за то, чтобы Украина была частью Европы! Но теперь Тигрице все равно, вступит Украина в ЕС или нет. Шапошникова живет в прокуренной палатке возле украинского парламента и твердо намерена оставаться там до тех пор, пока Порошенко, которого она теперь называет предателем, не будет отстранен от власти.
Тигрица и Кот — бойцы батальона «Айдар». Этот батальон был сформирован одним из первых в конце 2013 года, став отрядом самообороны Майдана. Волосатый батальонный бард Ян Апрель, работавший сварщиком в городе Черновцы, которого айдаровцы называют «наша птица», сочинил следующие слова для песни про «Айдара»:
Когда погасло в небе солнце
А черный дым поля покрыл,
Стоял «Айдар», стоял на страже,
И землю кровью окропил.
«Айдар» также пользуется самой дурной репутацией из всех батальонов — не потому что он плохо сражается на фронте, а потому что его бойцы отвратительно себя ведут. Там большое количество людей с судимостями. Приблизительно половина бойцов — русские, пришедшие на Майдан сражаться против Путина, который, по их мнению, украл у них страну. «Я не пожму ему руку, если встречу его», — заявил мне в Киеве «Ельцин» из Екатеринбурга. На прикладе у него на самом деле был профиль Ельцина. «Но я поблагодарю его за то, что он объединил всех своих врагов в одном месте». Айдаровцы приветствуют друг друга словами «Аллах Айдар!», что напоминает известное мусульманское выражение.
У «Падре», которого я встретил на вокзале в Киеве, — куст седой козлиной бороды на подбородке и стрижка под горшок. Он вырос в Калининграде и почти всю жизнь ловил рыбу на траулере. У него умелые руки. Во время наступления на Донецк он вырвал одному айдаровцу сломанный зуб, за что его окрестили батальонным стоматологом. «Предупреждения я всегда получаю через зубы, — сказал он, глядя на меня горящими глазами и тыча тростью в мостовую. — Как только я вышел из поезда в Киеве, у меня начали болеть коренные зубы. Прошло две недели, и Янукович сбежал!» На шее у Падре — крест на цепочке, сделанной из колец, на которых крепятся гранатные чеки. В пистолетной кобуре у него 15-сантиметровые гвозди, которые, по словам Падре, он может носить н