Бахтияр Ахмедханов 06 апреля 2011
Вопреки расхожему мнению бывшая советская республика не имеет ничего общего с вредными иллюзиями периода строительства коммунизма
Если бы нас после недельного пребывания в Белоруссии попросили написать рекламный текст, зазывающий сюда туристов, он бы выглядел примерно так: «Кто сказал, что история не знает сослагательного наклонения? Какой была бы сейчас бывшая советская республика, если бы 20 лет назад она пошла немного другим путем? Используйте уникальную возможность: всего ночь поездом от Москвы, и вы в параллельной исторической реальности!»
Этот репортаж готовился не с целью пропиарить батьку или, наоборот, заклеймить авторитарный режим Лукашенко. Мы просто хотели посмотреть, как живут люди в близкой, но загадочной Белоруссии. Тем более что 15 марта, находясь в Минске с официальным визитом, российский премьер Владимир Путин озвучил любопытные цифры.
Оказывается, импорт в РФ из Белоруссии, в котором преобладают машиностроительное оборудование и продовольственные товары, в 2010 году вырос более чем на 46,1%, а российский экспорт в Белоруссию, состоящий главным образом из энергоресурсов и товаров сырьевой группы — всего на 8%. «Вы, как всегда, нас объегорили», — приводит РИА «Новости» слова Путина, выразившего при этом надежду, что такой дисбаланс носит временный характер.
Не менее интересные вещи можно прочитать в обзоре американского исследовательского центра STRATFOR, анализирующего возможность повторения египетского сценария на постсоветском пространстве:
«Беларусь также является объектом подобных размышлений и прогнозов — особенно после прошедших в этой стране сомнительных выборов. Они стали катализатором для заявления польского министра иностранных дел Радослава Сикорского, сделанного им на недавней международной конференции в Варшаве, созванной с целью оказать финансовую помощь белорусской оппозиции. Слова Сикорского о том, что Лукашенко может быть свергнут точно так же, как в скором времени будет смещен Мубарак (конференция в Варшаве проходила 2 февраля этого года. — Прим. авт.) были подхвачены другими западными политиками, в том числе американским сенатором Джоном Маккейном.
Но между подобными выводами и заявлениями и реальной возможностью устранения правящих режимов в обеих странах (в статье рассматривалась также возможность революции в России. — Прим. авт.) существует огромная дистанция. Большая часть населения России искренне поддерживают Путина и президента Дмитрия Медведева. То же самое в полной мере относится и к Лукашенко в Белоруссии — за исключением маргинальных прозападных элементов и единичных активистов-правозащитников, призывающих к свержению режимов в обеих странах.
…Конференция «Солидарность с Беларусью», так же как и другие предпринимаемые Западом при ведущей роли Польши усилия по установлению политических связей с белорусским обществом, в обозримом будущем будут практически безрезультатными».
Хотим, как в Финляндии
— Не хочу обижать поляков, но даже они живут лучше нас!
По нашей просьбе минский знакомый попытался сформулировать основные претензии (свои и, как он считает, большинства сограждан) к белорусскому государству и лично президенту.
— Понимаете, Лукашенко сам колхозник, потому и вкладывает такие деньги в сельское хозяйство. Но тогда у нас картошка должна быть дешевле грязи, а она вон какая дорогая! Правда, горючее стоит больших денег, но это потому, что президент не может договориться с Россией. То он с Европой пытался заигрывать, но после того фарса, который назывался «выборы», Запад махнул на нас рукой. Так что он опять повернулся к России, и, как было объявлено, в июле мы вступаем с вами в Таможенный союз. Это значит, что если сейчас средний белорус может себе позволить купить тысяч за пять — восемь долларов, хотя и не новую, но хорошую европейскую машину, то теперь с помощью сумасшедших таможенных пошлин его хотят заставить пересесть на «Жигули».
— Поймите, я не против дружбы с Россией, я только за то, что дружить надо со всеми. Хочешь остаться у власти — да на здоровье! Подготовь потихоньку сына, протащи в президенты, а потом правь как правил. Никто бы и слова не сказал, в том числе и Запад. А то очень уж вызывающе получилось, не по-европейски.
— Мы, конечно, живем лучше, чем в остальных странах СНГ, но хуже, чем в Европе, например, в Финляндии. Это все потому, что у нас по-прежнему Советский Союз и тоталитарное государство. Мы вот сейчас с вами говорим, а наш разговор, возможно, записывают. Но зато у нас живется спокойно. Чего у батьки не отнять, так это то, что он всех бандитов пересажал и ментам воли не дает. Гуляйте в любое время суток и в любом, заметьте, состоянии — никто вас не обидит. В России, я знаю, не так.
О России в Белоруссии говорят много и почти всегда доброжелательно. Но если отфильтровать шумовой фон, то становятся явно видны серьезные изменения в отношении большинства белорусов к северному соседу. Если еще лет семь — десять назад по меньшей мере половина местных собеседников выступали за объединение двух наших стран, то в последний приезд сторонников подобного альянса встретить не удалось.
Главный аргумент: Россия — огромная и малоуправляемая страна, разъедаемая тотальной коррупцией, в которой Белоруссии в случае слияния будет отведена роль самой западной российской губернии. Хотим мы превратиться в подобие Брянской или Смоленской области? Да ни за что! Дружить семьями, торговать и культурно обмениваться — это сколько угодно. Но только в качестве самостоятельных партнеров.
— Россия — большая и непредсказуемая, у меня там сестра замужем, — сказал продавец из салона сотовой связи.
— Беспредел везде, но зато заработать можно. А можно и без штанов остаться, это кому как повезет. Я выбираю спокойную жизнь, как у нас. Или, еще лучше, как в Европе.
Сейчас все больше белорусов уезжают на заработки не в Россию, а в ту же Германию. Многие люди с деньгами и деловой хваткой тоже предпочитают делать бизнес не дома или в России, а в Европе или (причем в последнее время все чаще) в Казахстане и на Украине.
Наша страна постепенно теряет привлекательность для белорусских гастарбайтеров, поскольку уровень доходов в Белоруссии вплотную приближается к российским (не путать с московскими) показателям. Средняя заработная плата здесь составляет примерно 250—300 долларов, пенсии — 150—200 долларов. Но многие имеют гораздо больше: порог заработка, за который не стыдно, начинается примерно с 700 долларов.
Частный таксист, с которым мы неделю колесили по деревням и поселкам, рассказал, что зарабатывает от тысячи долларов в месяц. И это после уплаты налогов, которые в Белоруссии попробуй не заплати. Конечно, приходится вкалывать, но это личный выбор каждого. Зато семья имеет две машины и квартиру — правда, пока однокомнатную и пока в районном центре, но зато собственную, купленную за 10 тыс. долларов.
Все предприниматели, с кем довелось общаться, относятся к числу мелких — торговые точки на рынках, общепит, частный извоз. Зарегистрировать частное предприятие в Белоруссии можно за трое суток, если вы юридическое лицо, и за сутки — если физическое. Лицензии отменены (за исключением спиртного и табака), система налогообложения простейшая: заплатите от 5 до 10% (эта цифра меньше, если вы производите товары народного потребления или отправляете продукцию на экспорт) и спите спокойно. Но такая схема применяется, если на предприятии работают до 100 человек, если больше — действуют другие механизмы.
— Мой бизнес считается малым, поэтому налоги плачу по упрощенной схеме. Цех деревообработки и точка на трассе — мне хватает, — говорит Михаил Федорович, владелец комплекса на трассе Витебск — Минск, который он скромно назвал «точкой». Сюда входят большой ресторан, бар, два банкетных зала, отель на 80 мест и даже собственный парк, украшенный композициями работы местных мастеров: Маша с медведями, ученый кот на дереве и много чего еще.
— Правда, от цеха, скорее всего, придется отказаться, — продолжает Михаил. — А потому что работать некому. Возьмешь человека, только научишь, а он уже собственное дело начинает. Государство? Нет, не мешает. Рэкет? Был когда-то, но люди говорят, было однажды негласное указание: бандитов без суда и следствия в расход. Так что у нас спокойно.
Сергей занимается в Витебске мелкой торговлей. Говорит, что на жизнь хватает, но только на скромную.
— А у нас почти нет богатых людей. Чуть поднялся, и к тебе уже пришли. Всегда ведь есть к чему придраться. Кислород перекроют наглухо и так уже заставят поделиться, что мало не покажется. Но все будет в рамках закона.
Нельзя сказать, что частный бизнес в Белоруссии находится под прессом. Но очень похоже на то, что власти страны искусственно не дают сформироваться прослойке крупных предпринимателей, то есть людей независимых и часто не лишенных политических амбиций. Хоть и в косвенной форме, но это подтвердил сам белорусский президент.
В своем докладе на третьем Всебелорусском народном собрании, прошедшем в марте 2006 года, Александр Лукашенко в подтверждение своих слов о том, что государство идет верным курсом, сказал: «Мы не допустили резкого социального расслоения населения. Отношение доходов самых богатых жителей к доходам самых малообеспеченных составляет у нас всего 5:1, что характеризует высокий уровень социальной справедливости»
Из многочисленных бесед с местными жителями можно сделать крайне осторожный вывод о том, что, в общем-то, в принципе где-то как-то, возможно, так оно и есть. Правда, из соотношения «5:1» нахально выламываются строящиеся и уже построенные особняки под Минском. Но ведь даже в самом справедливом обществе равных возможностей всегда найдутся граждане, чьи возможности равнее, чем у остальных.
Право на труд
Тот, кто называет Белоруссию сохранившимся в неприкосновенности осколком Советского Союза и реликтом периода застоя, в чем-то прав: здесь действительно сохранилось много забытых с советских времен вещей. Но есть и различия, причем принципиальные.
Например, в Белоруссии по-прежнему существуют плановая экономика (хотя жесткая советская формулировка «плановые цифры» заменена на более мягкие и демократичные «прогнозные показатели») и государственная форма собственности на всех сколько-нибудь крупных предприятиях. Большинство из них называются открытыми акционерными обществами, но сути дела это не меняет, так как в среднем 90—95% акций принадлежит государству.
Сохранилась и такая экономическая категория как пятилетка, каждая из которых имеет свой лозунг и является этапом в жизни страны. Например, девизом последней пятилетки были слова «Государство для народа, для нашего человека».
Считается, что Белоруссия выработала собственную модель развития — без массовой приватизации и шоковой терапии. Ее суть — сохранение лучшего, что было в экономике и общественных отношениях, с постепенным привнесением новых, в том числе рыночных элементов.
Насколько это возможно — совмещать плановую экономику с рыночными механизмами? Не напоминает ли это типичный для советской эпохи эксперимент, задуманный в вакууме кабинетов и не имеющий ничего общего с реальной жизнью? Заместитель директора Лепельского молочно-консервного комбината Алексей Садовский считает, что сочетание плана и рынка не только возможно, но и весьма продуктивно, а потому не имеет ничего общего с вредными иллюзиями периода строительства коммунизма.
— Дело в том, что наши прогнозные показатели берутся не с потолка, а формируются в отраслевых министерствах в результате тщательного изучения возможностей и резервов каждого предприятия и состояния отрасли в целом. Важное отличие от плановой экономики прошлого — мы сами изучаем и находим рынки сбыта и проводим самостоятельную ценовую политику, что обеспечивает конкуренцию. Зайдите в любой магазин, и вы увидите на полках молочную продукцию сразу нескольких предприятий. Выбор за покупателем, который в конечном итоге и выигрывает.
Крупнейший в Витебской области Лепельский комбинат, основной экспортной продукцией которого является сухое молоко, поставляет его в 20 стран мира. До последнего времени крупнейшим потребителем была Россия, теперь ее место, скорее всего, займет Венесуэла, куда, начиная со следующего года, будет уходить до 70% сухого молока.
Активному поиску новых рынков сбыта очень поспособствовали заявления главного санитарного врача России Геннадия Онищенко о том, что белорусские молочные продукты опасны для здоровья и последовавшая за ними приостановка импорта из Белоруссии. Сейчас Россия продолжает покупать сухое молоко из Лепеля, но только в гораздо меньших объемах и по гораздо более высокой цене.
В советское время комбинат был предприятием союзного подчинения, на нем трудились 700 человек, сейчас — 1200. Это самое крупное предприятие в городе с населением в 20 тыс. жителей, плюс ему принадлежат несколько ферм, в том числе автоматизированных, где коров доят роботы.
— Раньше на территории был пруд с карасями, — сказал местный житель, с которым мы разговорились возле проходной. — Нет, пруд есть и сейчас, и рыбы там стало больше, но посторонних туда давно не пускают, это, я считаю, какое-то буржуйство. Еще там была танцплощадка. А как дрались на танцах — любо-дорого посмотреть! А сейчас? Только и знают, как в свои компьютеры пялиться…
Пионеры и дружинники
И все же самое сильное впечатление произвели не идеальная чистота в цехах и не высокие технологии, а доска объявлений на проходной. Там, помимо всего прочего, висел график дежурств членов ДНД (добровольные народные дружины, создававшиеся на советских предприятиях в полупринудительном порядке и патрулировавшие улицы вместе с сотрудниками милиции).
На комбинате рассказали, что за такие дежурства работники предприятия получают дополнительные дни к отпуску. Еще объяснили, что участие дружинников в патрулировании приносит ощутимый результат: город маленький, все друг друга знают, а значит всегда есть возможность повлиять на ситуацию, не прибегая к милицейским мерам.
— А что было плохого в добровольных народных дружинах? И зачем отказываться от положительного опыта прошлого, если его можно успешно использовать в наше время? — спросил начальник отдела идеологической работы Лепельского райисполкома Игорь Урбан.
Забытое словосочетание «идеологическая работа» вызвало легкую оторопь и естественный вопрос: какие же это, интересно, идеи они тут насаждают? Неужели коммунистические? А может, что-то вроде белорусского чучхе — особый путь и все такое?
— Ничего подобного! — сказал господин Урбан. — Мы работаем с общественными и религиозными организациями, общаемся со СМИ, организуем и проводим праздники и мероприятия. Например, вечер духовной музыки с участием представителей всех представленных у нас конфессий. Православные и католики были в Лепеле всегда, а протестанты появились только в 1990-е годы. Ну и было некоторое непонимание… Так вот после совместного вечера все вопросы и претензии друг к другу снялись сами собой. Скажите, разве это плохо? Мир и согласие в обществе — вот и вся идеология.
Другое забытое понятие, всплывшее в Белоруссии из глубин памяти, — это пионерская организация. Она здесь тоже сохранилась, естественно, в измененном виде. В уставе БРПО (белорусская республиканская пионерская организация) нет ни слова о борьбе за дело коммунистической партии, к которой должны были быть готовы пионеры Советского Союза. Девиз БРПО звучит так:
— Пионер! К делам на благо Родины, к добру и справедливости будь готов!
Ответ:
— Всегда готов!
И действительно: что тут плохого?
Декрет о детях
Белорусские пионеры тоже носят галстуки (красно-зеленые), помогают ветеранам, работают на благоустройстве городов и сел и ухаживают за солдатскими могилами. В отличие от советских пионеров они не считают религию опиумом для народа: на пионерских мероприятиях можно часто видеть православных и католических священников.
Есть в Белоруссии и Белорусский республиканский союз молодежи (БРСМ), который по привычке и для краткости продолжают называть комсомолом.
Интересно, что, несмотря на похожую — вплоть до названий «пионерия» и «комсомол» — атрибутику, работающие с детьми взрослые по старым временам не тоскуют. В селе Старое Лядна мы видели, как пионеры ходили навещать женщину-ветерана. До боли знакомая картина: старушка, которая показывает трудовые медали и почетные грамоты обступившим ее внимательным детям в галстуках. Но без мертвящего налета идеологии все смотрелось намного естественнее.
Директор старолядненской школы Людмила Васюк рассказала историю о том, как отвела одного ребенка из тех, что называются трудными, в костел, при котором местный ксендз организовал несколько спортивных секций и детских клубов. Теперь мальчик, что называется, пионер — всем ребятам пример.
Спортивные команды при католических и православных приходах в Белоруссии обычное дело, да и в самих школах существуют клубы по интересам, где изучают историю, иностранные языки и другие предметы. Есть даже семейные клубы, куда дети приходят по вечерам и выходным дням вместе с папами и мамами.
— Туда мы стараемся приглашать в том числе и неблагополучных родителей , — сказала Людмила Васюк. — Конечно, не всякий пьяница захочет прийти на семейное чаепитие, но ведь кто-то же все равно приходит. Несколько семей удалось реально спасти, значит, все не зря.
Проблема пьющих родителей и брошенных детей актуальна и для Белоруссии, хотя, как утверждают, последние несколько лет ситуация хоть и медленно, но начала меняться к лучшему.
В 2006 году был издан президентский декрет №18, регулирующий взаимоотношения неблагополучных родителей с детьми и обществом в целом. Представьте на минуту, что вы, не дай Бог, алкоголик, тунеядец — словом, родитель, ведущий асоциальный образ жизни. Сначала вас долго и нудно будут перевоспитывать и предупреждать о неотвратимо надвигающихся последствиях. Кстати, этим занимается не только милиция, но и специальные комиссии на предприятиях, по месту жительства, а также общественные пункты охраны правопорядка, куда того же алкоголика могут пригласить по-хорошему, а могут и привести с помощью участкового.
В общем, сначала с вами пытаются говорить по-человечески. И только в том случае, если просветления не наступает, вашего ребенка забирают в приют.
Только это еще не все. С этого момента, согласно декрету №18, вы обязаны содержать своего ребенка — неважно, что теперь он живет в приюте. Деньги на его содержания придется зарабатывать честным и общественно-полезным трудом, для чего на государственных предприятиях забронировано определенное количество рабочих мест, специально для граждан, подпадающих под восемнадцатый декрет.
Понятное дело, что директорам заводов, которым нужно зарабатывать деньги и еще выполнять план в форме достижения прогнозных показателей, такой расклад не очень нравится. А что делать?! На то она и плановая экономика в сочетании с социально ориентированным государством. Зато, говорят, брошенных детей в стране становится меньше.
Кстати, согласно тому же декрету, если родители делом докажут, что твердо встали на путь исправления, то через полгода детей им возвращают. В случае же, если докажут обратное (не станут работать), могут запросто загреметь в тюрьму. Декретом это тоже предусмотрено.
Если состояние общественного здоровья действительно определяется отношением к детям, то белорусское общество здорово. В деревне Боровки брошенный военный городок (в советские времена там находились два танковых полка и артиллерийская бригада) не растащили на кирпичи, а превратили в детский оздоровительный центр «Жемчужина», где круглый год живут дети из чернобыльской зоны. Приезжают целыми классами, вместе с учителями, чтобы не прерывать учебу. Смена длится месяц. Одновременно в «Жемчужине» могут находиться до 450 человек, 6500 детей в год. Таких центров в Белоруссии четыре.
В любой мало-мальски крупной деревне непременно есть не только музыкальная школа, но и школа искусств (а то и не одна), где детей учат танцам, рисованию и народным ремеслам. Все за символическую даже для небогатой Белоруссии плату в 6 тыс. рублей (2 доллара) в месяц.
— К нам ходят заниматься почти сто детей, причем мальчиков больше, чем девочек, представляете? — говорит директор Стайской (Витебская область) школы искусств традиционной культуры Вероника Хомбак. — Люди в деревнях живут скромно, но 6 тысяч рублей найдутся у каждого, а если для кого-то и это много, то берем и так. Все равно нас содержит государство, оплачивает и поездки на гастроли (наш танцевальный коллектив постоянно выезжает за границу), и костюмы. Например, концертный костюм для девочки стоит 1000 долларов, это же полностью ручная работа. Огромные деньги для наших мест.
Сельская новь
Будущее Белоруссии связывают прежде всего с сельским хозяйством. Если все в стране останется по-прежнему, то очевидно, что она пойдет по пути создания производственных концернов-кластеров, в составе которых будут крупные автоматизированные фермы — как у Лепельского молочно-консервного комбината.
А пока белорусская деревня живет скромно. Люди работают в колхозах (они тоже называются ОАО, но сути это не меняет), кто хочет — держит скотину, но любителей каждый день вставать в четыре утра становится все меньше.
— У нас трое детей, — сказала Евгения Васильевна из деревни Стаи, — но на земле остались только мы с мужем. Есть конь, корова, три свиньи, куры, есть земля. Пока в силе, будем трудиться и детям помогать. Молодые сейчас не хотят на земле работать, разучились.
Окраины многих деревень застроены симпатичными двухэтажными коттеджами. Надо же, подумали мы, какой многочисленный средний класс. Потом оказалось, что коттеджи строит государство в рамках программы возрождения села. Хочешь работать в колхозе — приезжай и живи. Хочешь в собственность — покупай в кредит на 30 лет под 3% годовых. Деньги ссужают банки, которые участвуют в программе. За это государство дает банкам работать. Социально ответственный бизнес.
Люди в деревнях говорят, что сейчас жизнь намного лучше, чем при Союзе. Было бы желание работать. Старики довольны, что пенсии стали намного больше, что автобусы ходят как часы и что медицинское обслуживание стало лучше. В одной сельской амбулатории, которая выглядела не хуже любой московской ведомственной поликлиники, врач общей практики по имени Мария Константиновна в ответ на вопрос о советских временах только махнула рукой.
— До 2005 года мы сидели в доме постройки 1946 года, предназначенном для лечения грибка у красноармейцев. Сейчас мы с вами находимся в новом, специально построенном под амбулаторию здании. Могла ли я раньше мечтать, что у меня будет персональный кардиограф? Теперь у нас их два: стационарный и мобильный. Про аппарат искусственной почки в нашем маленьком райцентре я уже молчу.
Своих граждан в Белоруссии лечат бесплатно, иностранцев — недорого, и это уже породило такое явление как медицинский туризм. Например, из соседний России сюда приезжают как лечить зубы, так и делать операции на сердце.
Сокровища Каддафи
В связи с последними событиями в Ливии нельзя не упомянуть о таинственных связях белорусского президента с лидером ливийской революции, на которые время от времени намекают мировые СМИ. Прежде всего имеется в виду сообщение Стокгольмского международного института исследования проблем мира (Stockholm International Peace Research Institute — независимой организации, отслеживающей торговлю вооружением) о том, что 15 февраля самолет Ил-76, вылетевший с военной базы у белорусского города Барановичи, приземлился в аэропорту Себха в Ливийской пустыне.
Когда-то Белоруссия действительно была крупным экспортером оружия (в начале 2000-х годов эксперты ЦРУ отводили этой стране чуть ли не шестое место в списке стран-лидеров) и боевой техники, но сейчас, когда оставленные советской армией арсеналы уже распроданы, вряд ли торговля оружием может быть существенной статьей пополнения бюджета.
Источники в Белоруссии допускают, что самолет из Барановичей действительно мог побывать в Ливии, но на его борту было не оружие, а специалисты по модернизации боевой техники, в частности, вертолетов. В любом случае, Александр Лукашенко категорически опроверг информацию о причастности своей страны к незаконной торговле оружием.
Что же касается слухов о личном самолете Каддафи, на борту которого в Белоруссию было вывезено ценностей на миллиарды долларов, то слухи эти уже породили анекдот, что предоставление убежища беглым президентам (здесь уже находится бывший киргизский лидер Бакиев) может стать источником доходов не хуже экспорта молочных продуктов.
Роль личности и зона трезвости
Все в постсоветской Белоруссии неразрывно связано с именем Александра Лукашенко. Это хорошо и плохо одновременно. С одной стороны, хорошо, когда страной правит харизматичный лидер (как именно правит — другой вопрос), а с другой — что будет после него, если вся система завязана на одном человеке?
Когда читаешь выступления Лукашенко, создается впечатление, что он знает по имени чуть ли не каждого председателя колхоза, не говоря уже о директорах заводов. И это действительно так. Белоруссия — небольшая страна, и президент летает в регионы на вертолете. Рассказывают, что может заставить сесть в любом месте, если заметит сверху какой-то непорядок.
Батьке пытаются подражать, но большей частью неудачно, что вызывает у подчиненных не трепет, а смех.
Например, рассказывают, что мэр Глубокого (город на северо-западе республики ближе к границе с Литвой), тоже облетал свои владения на армейском вертолете, но недолго, пока военные не выкатили счет за аренду машины.
Роль личности иллюстрирует другая, гораздо более грустная история. В деревне Мосар того же Глубокского района так страшно пили, что ксендз-прелат Юозас Булька, служивший в местном костеле святой Анны, добился от властей полного запрета на продажу спиртного в каждом из двух деревенских магазинов. Он же устроил в звоннице костела антиалкогольный музей, где хранятся отобранные у селян самогонные аппараты, разбил на территории вокруг храма настоящий парк со скульптурными композициями; он добился, что женщины стали реже делать аборты, а пьяные боялись даже проходить мимо костела; он разводил цветы и страусов, а на будущий год планировал завезти в Мосар вьетнамских свиней, потому что вьетнамские свиньи едят траву и поэтому не жирные, а раз так, то белорусы будут есть мясо без холестерина и меньше болеть.
Юозас Булька первым из всех священнослужителей страны получил от Лукашенко президентскую премию и орден Франциска Скорины за заслуги в деле духовного возрождения нации. Но год назад ксендз умер, и что теперь будет с зоной трезвости — неизвестно. Продавщица Диана рассказала, что люди пишут жалобы с требованиями завезти в село спиртное, и что власти якобы обещали завезти только после годовщины смерти Бульки. Но вот уже и год прошел, а водку по-прежнему заказывают таксистам, что дорого. Большинство ходят в соседнюю деревню за 5 километров, а если зима? В этом году трое замерзли по пути насмерть.
— Что ж теперь, людям и на Новый год выпить нельзя? — с возмущением спросила Диана.
Сейчас в костеле служит новый ксендз — отец Алексей, совсем молодой человек, сын бывшего советского офицера. После мессы он открыл звонницу и показал музей, который, похоже, после смерти Бульки никто не посещал. Кроме самогонных аппаратов, намалеванных на стене чертей и фраз типа «Первая рюмка — путь к дьяволу», там находилась детская коляска с двумя куклами и две чайные чашки на столе, что должно символизировать здоровый образ жизни.
Но вот нужен ли он местным жителям, как и, впрочем, тощие вьетнамские свиньи — большой вопрос.
Наталья Львова (фото)
Чат КОБ
12.03.2011, 10:25
Линейный вид
