Польская комиссия опубликовала свой доклад о катастрофе самолета Качиньского под Смоленском. Лучше бы она этого не делала

Алексей ГРИБОВ — 03.08.2011
Хотя к чести комиссии надо отметить, что она безжалостно вывернула наизнанку 36-й специальный авиаполк, отвечающий за перевозку ВИП-пассажиров. Чего стоит, например, заключение, что оба летчика и штурман по всем параметрам не должны были быть допущены к осуществлению полета, поскольку их квалификация была слишком низкой. Да и та, которая была, – существовала только на бумаге. Примеров подобной безалаберности в польском докладе – масса.
Зачем же понадобилось польской комиссии такое самобичевание? Ну, во-первых, скрыть это все невозможно. Многие факты были уже приданы гласности в отчете МАКа, продолжается польское и российское следствие, – все равно ничего не скроешь (кроме того, придется определять виновных, а это или руководство 36-го полка или кто повыше? Не исключено, что кого-то из членов польской комиссии по расследованию все это тоже может коснуться).
Летчик-испытатель Роберт Есаян о польском докладе по катастрофе Качиньского

Но все же никак не получается прогнать ощущение, что вся эта правда пока нужна польской комиссии прежде всего для того, чтобы хоть в чем-то обвинить российскую сторону. Сделать это достаточно затруднительно, и поэтому на помощь были призваны – что? Правильно, – гипотезы. Приходилось Вам раньше сталкиваться с таким замечательным подходом к расследованию: выдвигается нужная вам гипотеза, потом опытным путем подтверждается, что она осуществима, и после этого гипотеза признается единственно верной. Решили члены комиссии, что командир корабля не имел в виду осуществлять посадку, а лишь сделать попытку захода на посадку, выдвинули такую гипотезу, подняли в небо второй имеющийся в 36-м полку Ту-154М, объяснили задачу, он ее и исполнил. И гипотеза стала фактом. Как же хорошо!
И неважно совсем, что пилот по всем проанализированным параметрам искал визуальный контакт с землей, неважно, что к нему в кабину пришел ажно командующий ВВС Польши, его самый большой начальник, который тоже участвовал в поиске полосы («ничего не видно», - сказал Бласик перед катастрофой), неважно, что самолетный прибор предупреждал: «Земля впереди!», – его просто взяли и выключили (насмотревшийся фильмов руководитель польской комиссии сказал, что «командир пальцем нажал на кнопку и переключил высотомер». Он что это видел что ли? Почему это был обязательно командир?), чтобы не зудел под ухом, не мешал посадке. Неважно, что в самом польском отчете после сто раз сказанных 100 метров как порог снижения, вдруг появляется абзац об увеличении командиром вертикального спуска, когда штурман два раза с интервалом в 6 секунд произносит: «100 метров» (стр. 252). Так значит, командир все-таки хотел сесть? Не досмотрели члены комиссии, не убрали этот ненужный абзац. Ведь не вписывается же в их концепцию, что не хотел пилот садиться. А что он делал на высоте 4 метра от земли? Как там оказался самолет? Или он для отмазки хотел пробный заход сделать, чтобы потом не ругали? Главнокомандующего ВВС, который в кабине находился, надуть? Господа польские военные пилоты из комиссии, вы сами-то понимаете, под чем подписались?
Или вот утверждение, что наземная служба должна была командовать посадкой самолета. Тут польская комиссия поступила совсем просто: определяет полет как военный, а не международный, и обвиняет диспетчеров в пассивности. Ну, правильно, потому что при международных рейсах решение о посадке принимает командир воздушного судна, а при военных полетах – диспетчер. Одна загвоздка – самолет не российский, а польский, т.е. уж точно полет международный. Да еще и руководитель полетов на аэродроме сказал зарегистрированную всеми фразу: «это решение международного №1». Плохая для польской комиссии фраза. Неподходящая. Что надо с ней сделать? Правильно: не включить в польский отчет. Так и сделали. И нет проблем.
Кстати говоря, руководитель полетов в этот несчастный день все-таки один раз точно превысил свои полномочия: он пытался отправить на второй круг польский Як-40, который прилетел в Смоленск несколько раньше. Что сделал пилот польского Як-40? Да просто послал диспетчера и осуществил посадку. Тому, собственно, ничего не оставалось, как назвать его молодцом, согласно традициям русского гостеприимства.
http://kp.ru/f/4/image/93/93/439393.jpg В докладе польской комиссии (на фото) было сделано все, чтобы обвинить российскую сторону.
Фото: АП На всем этом фоне, конечно, был необходим какой-нибудь скандал. И он нашелся: пропал то ли в Минобороны России, то ли в прокуратуре видеорегистратор – такой прибор, который фиксирует на пленку то, что происходит на диспетчерском пункте. Беда. Катастрофа.
Плохо, конечно, что нет этого видеорегистратора, но ведь есть полная расшифровка (даже с матом-перематом) всего, что говорилось на диспетчерском пункте. Все могут на сайте МАКа прочитать. Нет, говорят в польской комиссии, хотим еще и видеть.
Особо, конечно, замечательно выглядит политическая составляющая польского доклада. И г-н Туск, и г-н Миллер на пресс-конференциях сказали, что давления на летчика со сторона главного пассажира – президента Польши – не было. Благородно. Конечно, нельзя же политического противника, тем более ушедшего в мир иной, в чем-то таком обвинять. Некрасиво. Но в отчете в нескольких местах: «предоставил главному пассажиру сделать выбор» и т.д. – можно. Тем более что все знают и помнят, как таскали на допросы летчика, который отказался выполнить приказ президента Польши о посадке самолета в Тбилиси.
Замечательно, конечно, звучит в польском отчете фраза, что, по мнению комиссии, командующий ВВС зашел в кабину после разговора с директором протокола (а не с президентом Польши). Почему члены комиссии так решили? Почему шеф протокола пошел не к своему начальнику, президенту Польши, а сразу к командующему ВВС? Не почему. Члены комиссии так решили. А то, если президент послал командующего ВВС в кабину, это может быть воспринято политическими оппонентами «Гражданской платформы» как необоснованный наезд.
А что же там с правдой, о которой все время говорит председатель комиссии г-н Миллер? А правда здесь подождет. Что уж тут принимать во внимание слова диспетчеров про международный рейс, про «условий для приема нет», про границу безопасности 100 метров и т.д. Не вписывается все это в гипотезы польской комиссии. А значит, это все неправда. Ну а если это запротоколированные техникой слова, ну тогда не неправда, а несущественно. Вот так, это определение получше будет.
Хороши, конечно, слова в докладе «командир воздушного судна создал план подхода на посадку на основании субъективной умственной модели». Господа члены польской комиссии, вы же говорите, что он не хотел садиться? А тут еще на 258-й странице доклада вдруг пишете про «контроль зрительного поиска земли», которую, оказывается, пытался найти командир корабля. Опять что-то не так с вашей гипотезой.
Г-н председатель комиссии много раз говорил про правду и неполитизированный подход к расследованию. Но это не помешало вставить в польский доклад уже на первых страницах (причем эта фраза явно выбивается из контекста) утверждение, что световое оборудование аэродрома не соответствовало нормам.
Господин министр, самолет не долетел до аэродрома. Вы слышите, господин министр? Он не долетел.
http://kp.ru/daily/25730/2720549/

Тем самым он фактически опроверг пересмотр «Катынского дела», с которым согласились наши власти

Конфузом для Госдумы обернулся судебный иск Е.Я. Джугашвили, внука Сталина, о защите чести и достоинства своего деда.

Напомним, внук Сталина пытается в судебном порядке заставить Госдуму опровергнуть фразу из ее нашумевшего заявления «О Катынской трагедии и ее жертвах» (ноябрь 2010 г.): «Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей». Ранее суд уже отказывал ему в аналогичном, по сути, иске, в котором он, правда, требовал не только опровержения этого, как он считает, навета, но и взыскания с нижней палаты парламента 100 млн руб. в качестве компенсации за моральный ущерб, причиненный и памяти его деда, и ему самому как родственнику Сталина. Тогда суд посчитал требования Джугашвили необоснованными, и как раз по части размера компенсации – пожалел, видимо, бедных думцев. Хотя внук Сталина требовал возмещения ущерба не со всего состава парламента, а только с тех депутатов, которые голосовали за данное заявление (просил пропорционально разделить между ними выплату компенсации). А если учесть, что голосовали за данный документ преимущественно единороссы, имевшие в том составе Думы подавляющее большинство, то его требования вряд ли выглядели такими уж необоснованными: депутаты от партии власти – люди у нас отнюдь не бедные.

Как бы то ни было, суд тогда в иске отказал. Но внук Сталина упорствовал и подал новый иск. Его, впрочем, Тверской суд также отказался принять к рассмотрению. Но главная сенсация заключалась в том, как суд отказал Е.Я. Джугашвили. Тут уж впору самим думцам (тому созыву прежде всего) подавать иск о защите чести и достоинства Госдумы. А ответчиком, по идее, должен выступить… суд, отказавший в иске внуку Сталина. Вот такая «загогулина, панимашь» получается. И не одна: далее из решения суда вытекают и вовсе крамольные по нынешним временам выводы... Но обо всем по порядку.

Две «оговорки по Фрейду»

«Получили сегодня, 29.02.2012 г., решение Тверского суда по делу о защите чести и достоинства И.В. Сталина по иску внука Сталина Е.Я. Джугашвили к Государственной Думе. И спешим сообщить о сенсации, – пишет в своем «ЖЖ» известный журналист Юрий Мухин, оказывающий поддержку Е.Я. Джугашвили. – Нет, суд не признал иск внука Сталина к Думе, это понятно. Достаточно интересна и причина, по которой он не признал иска, но вообще сенсационно то, что суд установил и внес в решение».

Мотивируя свое решение, судья Т.А. Федосова написала: «По смыслу статьи 4 Федерального закона от 2 мая 2006 года № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» термин «заявление» может толковаться как сообщение, содержащее критику работу государственных органов, органов местного самоуправления и должностных лиц». Выходит, Сталин – должностное лицо, и его, следовательно, критиковать можно. А вот кто такая Дума, недоумевает Мухин, – «группа простых граждан», если следовать логике судебного решения?

А из этой критики Сталина «группой простых граждан» из Госдумы, продолжает Мухин, суд формулирует следующее решение: «Суд исходит из того, что Сталин И.В. как профессиональный политик, пределы критики в отношении которого шире по сравнению с частным лицом (см., например, «Лингенс против Австрии» (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 года, § 42, Series A, № 103), выйдя на политическую арену, неизбежно и сознательно открыл себя для тщательного наблюдения за каждым своим словом и поступком со стороны большей части общества, как на территории Российской Федерации, так и за ее пределами; следовательно, он и члены его семьи, родственники должны проявлять большую степень терпимости. Указанной правовой позиции придерживается Европейский суд по правам человека и в Постановлении от 21 июля 2005 года по делу Гринберг (Grinberg) против Российской Федерации, жалоба № 23472/03».

Короче, Государственная Дума и какой-то там Гринберг – это одно и то же, резюмирует Мухин. А из этого логически вытекает дальнейший вывод суда: «При рассмотрении иска суд принимает во внимание и тот факт, что заявление было подготовлено и принято большинством голосов депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, в котором содержалась субъективная оценка подписавшихся о деятельности Сталина И.В. и их личное восприятие его влияния, по их мнению, негативного, на ситуацию, связанную с Катынской трагедией и ее жертвах.

Данное мнение основано на личной оценке депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации документов и материалов, «хранившихся в закрытом архиве Политбюро ЦК КПСС», о чем имеется упоминание в данном заявлении.

Следовательно, суд полагает, что, приняв и опубликовав заявление, ответчик способствовал распространению мнения по общественно значимым вопросам, которые имели достаточное фактическое обоснование.

При таких обстоятельствах утверждение в заявлении «Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина», бесспорно, является примером оценочных суждений, который необходимо не отграничить (так в тексте. – Прим. KM.RU) от утверждений о фактах, бремя доказывания достоверности указанных предположений очевидно нереализуемо».

Итак, делает вывод уже сам Мухин, суд установил, что утверждение «Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина» является «личным, субъективным мнением-предположением о фактах» группы безответственных лиц, из которых поперла свобода слова, а посему в иске к ним суд отказал.

Ну что же, с такой оценкой вполне можно согласиться, и не только исходя из логики судебного решения, но и вследствие того, как реально воспринимали граждане нашей страны кипучую деятельность наших законотворцев (стоит лишь взглянуть на рейтинг «доверия», которым «награждались» депутаты в многочисленных соцопросах), штамповавших один за одним законы, которые разрабатывали преимущественно не они сами, а Кремль и правительство. Настоящая вертикаль власти. И потому суд, охарактеризовавший заявление Госдумы по Катыни как «субъективную оценку» неких «подписавшихся», был, в сущности, прав. Это, можно сказать, форменная «оговорка по Фрейду» – заявление Госдумы на самом деле лучше вовсе не считать какой-либо государственной позицией, тем более по такому важнейшему вопросу.

Но это была лишь первая «оговорка по Фрейду». Ведь далее суд своим же решением как бы установил, что в отношении того, кто убил поляков, «бремя доказывания достоверности указанных предположений очевидно нереализуемо». Ну нельзя доказать, кто убил поляков, и все тут, отмечает Мухин!

Однако Тверской суд начинает установление фактов по делу со следующего: «Иосиф Виссарионович Сталин (настоящая фамилия – Джугашвили) в период 1917-1953 гг. был советским политическим, государственным, военным и партийным деятелем. Он также был одним из руководителей СССР и в период Катынской трагедии, в сентябре 1941 года».

Вот это да! А как же тогда покаяния, которые наше руководство, начиная с Горбачева, приносило полякам за расстрел под Катынью? Тем самым судья вновь «оговорился по Фрейду». И сделано это было не случайно: в основу судебного решения по иску Джугашвили судья положил давно узаконенные (еще Нюрнбергским трибуналом) данные. Ведь в обвинительном заключении Нюрнберга указана именно эта дата расстрела: «В сентябре 1941 года 11 000 польских офицеров-военнопленных были убиты в Катынском лесу близ Смоленска». А если они были убиты в сентябре 1941-го, то это могли сделать только немцы, оккупировавшие в это время Смоленщину, а не «палачи НКВД», как утверждают сейчас поляки и те, кто «кается» за это «преступление» от имени России.

И это, по мнению судьи, «не нуждающийся в доказывании» факт: «Указанные обстоятельства судом признаются общеизвестными и в силу статьи 61 ГПК РФ и не нуждаются в доказывании». И судья права: ведь никаких доказательств обратного – что поляки были расстреляны не немцами, а «палачами НКВД», – которые были бы перепроверены, пока не существует.

Ну нельзя же, в самом деле, считать доказательствами те «документы» из «секретной папки», которые наше руководство уже передало и продолжает передавать полякам! Покойный депутат Госдумы Виктор Илюхин в конце 2010 года собрал доказательства того, что все эти «документы» – фальшивки, что их изготовили под руководством «прораба перестройки» Яковлева и затем подбросили в секретные архивы нашего государства. Илюхин и группа его товарищей настойчиво предлагали властям провести экспертизу этих «документов», но вместо этого наши власти все продолжают каяться перед поляками.

Превратить Россию-победительницу в проигравшего агрессора

А ведь такое покаяние может очень дорого обойтись России: на кону, без преувеличения, стоит само ее дальнейшее существование. Ведь «Катынское дело» – это, по сути, один из инструментов пересмотра итогов Второй мировой войны, который инициирован отнюдь не поляками и прочими прибалтами, а Западом. Все эти «новые европейцы» выступают лишь в роли авангарда «исторического» наступления на нашу страну, но без поддержки и покровительства арьергарда в лице Запада они бы, конечно, помалкивали в тряпочку.

Запад тем временем уже вовсю начал процесс пересмотра итогов войны. Цель – сделать из России, страны-победительницы, внесшей решающий вклад в Победу, страну, которая бы по крайней мере была бы в равной с Германией степени виновата во Второй мировой войне, и потому заставить ее раскаиваться как побежденную. Расплачиваясь, между прочим, за это ресурсами, деньгами, территориями. Не просчитывали ли, кстати, наши власти те финансовые претензии, которые те же поляки могут предъявить России за «катынский расстрел»? А зря: суммы выкатить могут просто астрономические.

Подмена смысла Второй мировой войны – события, определившего судьбы мира, – задача не из легких, отмечал недавно на страницах ИА REGNUM заместитель директора Института стран СНГ Игорь Шишкин. Запад решает ее хотя и упорно, но предельно осторожно, пошагово. Показательна форма, напоминает он, в которой Америка признала ответственность СССР за развязывание войны, – заявление посольства США в Эстонии. Документ официальный, а уровень предельно низкий. Дезавуировать его легко без малейшего урона для репутации США, но принципиально важный шаг сделан. Если реакции нет, тогда позицию застолбили – и следующий шаг.

По такой пошаговой схеме все последние годы и шел процесс пересмотра смысла Второй мировой войны, направленный на внедрение в общественное сознание тезиса о тождестве нацизма и сталинизма, равной ответственности Третьего рейха и СССР за развязывание мировой бойни, с целью перевода России из числа государств-победителей и основателей современного миропорядка в разряд потерпевшего поражение агрессора. И в этом смысле Катынь – один из главных инструментов пересмотра истории.

И в связи с этим, отмечает эксперт, первостепенное значение имеет не обличение Запада (он борется за свои интересы) и даже не анализ причин, по которым он пересматривает смысл Второй мировой войны. Гораздо важнее понять, почему все попытки России, причем с участием высших должностных лиц страны, помешать очередному превращению того же пакта Молотова – Риббентропа в таран российской государственности до сих пор не давали должного результата и не мешали Западу шаг за шагом внедрять новый смысл войны.

И главной причиной низкой эффективности исторической политики России, считает ученый, следует признать либерально-западнический вектор развития страны, заданный в 90-е годы. Однако если вы стремитесь стать частью Запада, то ваша позиция не может в корне отличаться от позиции Запада как цивилизационного целого, хотя вполне допустимо противоречие с позицией того или иного члена западного сообщества.

Опыт последних лет, продолжает Шишкин, однозначно свидетельствует о том, что в деле пересмотра смысла войны России противостоит консолидированная позиция Запада, а не комплексы и фобии Новой Европы, как многим хотелось верить в начале исторических баталий.

Вместе с тем признание новой концепции войны чревато катастрофическими последствиями для России, включая и тех представителей власти, которые не противопоставляют свои интересы интересам страны, не воспринимают ее как «империю зла» и/или «зону свободной охоты». Именно этим неразрешимым в рамках либерально-западнической модели противоречием и объясняются упорно предпринимаемые попытки с российской стороны соединить несоединимое: и с Западом не войти в клинч на историческом ринге, и пересмотра истории не допустить. Отсюда – взятая на вооружение российской властью и официальной пропагандой тактика защиты: постараться убедить Запад закрыть тему, при этом демонстрируя полное единство с ним в признании преступности и аморальности того же пакта Молотова – Риббентропа или «катынского расстрела».